2.8

Мучительно протянулся целый день. Непроходимый лес будто специально водил за нос, отправляя бродить кругами по одним и тем же неизменным, безумно красивым пейзажам. Госпожа так воодушевилась от письма, что летела вперед слуги, точно ее кто-то неведомый звал. В начале пути, правда, еще не понимая законов, она пыталась ориентироваться на компас (стрелка на котором ходила ходуном, показывая север, где ей вздумается) и карту на экране телефона, пыталась ловить не существующую сеть, делать засечки на деревьях, запоминать окружение. Но, когда пейзаж повторился раз в пятидесятый, она наконец плюнула на эту затею, и, спрятав все, включая гаджет в карман, пошла, куда глаза глядят.

Спустя полдня ходьбы, оба наконец безнадежно заблудились, и лес, перестав водить кругами, открыл им верный путь до замка. К заходу солнца оба успели прибыть к небольшой, покрытой мягким мхом поляне, выходившей к глубокой горной реке, с обеих сторон окаймленной, точно драгоценный браслет, круглым галечником. Выйдя на поляну первым и заключив, что она ничуть не изменилась с момента последнего посещения, вампир опустил массивный гроб в толстом чехле на мягкий мох.

— Здесь? — воодушевленно спросила Интегра, легко располагая неподалеку от гроба серый рюкзак, и с удовольствием растянулась, подняв руки вверх и сомкнув их в замок.

— Здесь. Обойдемся сегодня без костра, не будем тревожить мертвых, что скажешь? — он довольно ухмыльнулся, обнажив правый клык. — Сегодня полнолуние, будет довольно светло. Сможешь хоть на толику почувствовать себя жительницей ночи.

— Мертвых? Тут кроме тебя обитает кто-то еще?

Закончив с разминкой, леди величаво обошла поляну и остановилась меж двух толстых древесных стволов, образующих небольшой проход к тропинке, ведущей до самой реки. Солнце уже успело закатиться за величественные горы, но луна еще не начала ласкать остывающую землю серебряным светом. Поляну и окрестности мало помалу поглощала густая тьма.

— Нет. Но земля эта, уж поверь мне, полна старых костей и воспоминаний, не всегда приятных. Сегодня, думаю, мы станем свидетелями их краткого явления. Я выкашивал род людской на этой земле и в жизни, и в посмертии. Мою обитель не раз штурмовали целые небольшие армии. Не один лишь Ван Хеллсинг хотел срубить голову с моих плеч. Поверь, охотников было предостаточно. Теперь они все здесь. Кости их спят в сырой земле, а сами они, сраженные и униженные, душами пребывали много веков во мне. Эх, жалко. Такое войско потерял! А все из жадности…

— Радует, что ты способен признавать собственные ошибки.

— Ты не злишься на меня?

— Злиться? Из-за чего? Что ты нагло бросил меня на целых тридцать лет? Нет, что ты, все в порядке, — с откровенной претензией в голосе, не оборачиваясь, бросила Интегра, и, достав телефон, принялась фотографировать виды. — Можешь продолжать исчезать. Только в следующий раз я тебя дожидаться не буду.

— Я больше не исчезну, — он бесшумно подошел сзади, заглянул сверху. — Что это ты делаешь?

Леди от неожиданности резко дернулась вперед, выронила телефон. Алукард успел подхватить его у самой земли, разогнувшись, внимательно поглядел в экран. К сожалению, за мельтешением матрицы практически ничего не было видно. Госпожа раздраженно вырвала гаджет из его рук.

— Фотографирую, — она косо глянула на чудовище, и, отойдя на пару шагов к реке, направила на него камеру. — Стой там. Замри. Нет, выйди ко мне на свет. Если это можно светом назвать… Как же быстро здесь темнеет.

— Зачем тебе это?

Она сделала пару фотографий в полный рост. Пришлось потрудиться, чтобы чудовище вошло в кадр полностью, включая небольшой шлейф бархатного плаща. Выбрав лучшую из всех и удалив остальные, леди дала фотографии название: «Мой Дракула на пути домой. 17.05.30».

— Хочу, чтобы увиденное осталось не только в чувствах. Цветущий лес, горный поток, отвесные скалы. Такую красоту я больше нигде не увижу. Мы выполним миссию и вернемся домой. И все. Привет, родной Лондон с едким запахом гари, вечным ревом автомагистралей и засвеченным небом. Привычный труд, бумаги, тяжелые вечерние встречи, насущные дела. Вот, что ждет меня. Признаться честно, за эти три дня я практически не вспоминаю о работе. Это… странно. Никто не звонит, не пишет, не ест мне мозги по бухгалтерии или иным вопросам, капитан не терроризирует с неверно оформленными отчетами, Чарльз…

— Чарльз? — тут же подхватил вампир.

— Он подкармливает меня темным шоколадом.

— Как понять, подкармливает? Насильно?

— Ну… — многозначительно протянула леди, и, приблизившись к чудовищу, сделала несколько крупных планов в 3/4. — Он всегда подкладывает к утреннему кофе крохотную дольку шоколада. Я его об этом никогда не прошу. Оставлять ее на блюдце нетронутой часто бывает очень сложно.

Алукард очень недобро посмотрел в кадр.

— Мне кажется, ты из тех, кто точно умеет сказать «нет». Здесь скрытый смысл какой-то есть? Или быть может, твое трепетное сердце уже до меня было занято мужчиной с шекспировским взглядом?

Леди ошарашенно оторвалась от съемки, опустила гаджет.

— Это что, ревность?

— Чудище с зелеными глазами,

Глумящееся над своей добычей.

— Безрассудство — представлять меня с ним!

— Ровно такое же безрассудство — представлять тебя со мной. Так что шансы 50 на 50… Молилась ли ты на ночь, госпожа?

— Да ты сдурел! — вскипая от возмущения вскрикнула она.

Алукард медленно растянулся в широкой ухмылке.

— Шу-чу.

— Идиот!

Он легко выхватил гаджет из ее рук, и, разблокировав, слепо сделав пару фотографий, вернул обратно.

— Держи. Это тебе на память.

Обе фотографии оказались сняты на фронтальную камеру. Вампир по слепости перед технологиями не увидел, что наделал своих портретов. На обеих запечатлелась улыбающаяся во все зубы довольная бледная морда. Леди невольно ухмыльнулась, и, выбрав лучшую, подписала: «Мой идиот впервые взял в руки телефон. 17.05.30».