26/?

*начиная с этого момента и далее реплики Сынмина(кроме тех, что он пишет на бумаге) будут прописываться как обычно, для удобства. Но разговаривает он на жестовом языке.

Сынмин просыпается в одиночестве и немного расстраивается этому. Но он понимает, что у его мужа накопилось много работы, и как бы им не хотелось, невозможно было проводить все время вместе. Нехотя омега встаёт с постели и замечает, что на столе стоит букет белых кустовых роз. Он подходит к столу и берет цветы в руки, сразу чувствуя их изумительный аромат. 

Через пару минут в комнату заглядывает Джихе. Она обязана была стучать, но Сынмин все равно бы не смог ей ответить, поэтому он освободил её от этой обязанности. Девушка принесла завтрак. 

— Я чувствовала, что вы уже проснулись. 

Сынмин благодарно улыбается и садится за стол. Он пытается игнорировать то, насколько ему некомфортно находиться в их старых покоях, но получается плохо. Джихё замечает его беспокойство. 

— Ваше величество, что-то не так? 

— Все в порядке. 

— Вы быстро учитесь. 

Джихё дублировала все, что говорила и на жестовом языке, для лучшего запоминания. Конечно же, Сынмин почти ничего не понимал, но это было делом времени. В конце концов, он выучит все необходимое. Завтрак прерывает внезапно ворвавшийся в комнату Хёнджин. Он довольно улыбается и протягивает Сынмину свернутый лист бумаги. 

— Читай. 

Хёнджин не переставал довольно улыбаться, и Сынмин поспешил прочитать написанное. От увиденного его сердце переполнилось любовью. Его муж издал указ, в котором говорилось, что все, кто служат в замке, от стражи до кухарки, будут обязаны выучить жестовый язык. 

— Ты не должен испытывать никаких трудностей в нашем дворце. Это меньшее, что я могу сделать для тебя. 

— Спасибо. 

Сынмин обнимает Хёнджина и благодарно целует его в щеку. Никакими словами нельзя было передать то, насколько поступок мужа был для него важен. Предлагая выучить жестовый язык, он даже не был до конца уверен в том, что альфа согласится. Конечно, глупо было полагать, что он может отказаться, но неуверннность до сих пор преследовала Сынмина. Ему все еще казалось, что он доставляет сплошные проблемы. 

— У меня есть для тебя кое-что. 

Хёнджин на пару секунд выходит в коридор, а после возвращается с каким то сверчком и вручает его сынмину. Омега его разворачивает и ахает от красоты. Это был темно синий, почти черный плащ изумительной красоты. Он был вручную расшит сотнями звезд из золотых ниток, а так же драгоценными камнями. 

— Он тебе сегодня понадобится, потому что мы идем вечером на свидание. 

Загадочно улыбнувшись, Хёнджин поспешил уйти, оставив растерянного Сынмина стоять с плащом в руках. Он еще раз оглянул его и покачал головой. Это было невероятно. Сложно было представить, сколько часов ушло на то, чтобы его изготовить. Забыв о всяком завтраке, Сынмин попросил Джихе набрать ему ванну. Он должен был подготовиться. 

*** 

Плащ и вправду пригодился. Несмотря на еще незакончившееся лето, на улице было достаточно прохладно и влажно после дождя. Но погода волновала Сынмина в последнюю очередь. Он едва ли чувствовал свои ноги от одолевшего его страха. Никакая стража, котороя была на каждом углу, не успокаивала. Сынмину то и дело казалось, что из-за кустов кто-нибудь выпрыгнет и его схватят. 

— Я чувствую, что ты волнуешься. Причем сильно. Если хочешь, можем вернуться. 

Сынмин подзывает Джихе, которая шла за ними и несла в руках бумагу, баночку чернил, перо и дощечку, чтобы было удобно писать. 

«Я знаю, что ничего не случится, пока ты рядом. Я не хочу возвращаться».

Хёнджин кивиает, а затем берет Сынмина за плечи и обнимает со спины. Он укладывает голову на плечо омеги и шепчет в самое ухо: 

— Ничего не изменилось. Я буду защищать тебя ценой своей жизни. 

Ощущая Хёнджина за своей спиной, Сынмин сразу начинает чувствовать себя в безопасности, и весь страх исчезает. Альфа целует его за ушком и проводит рукой по волосам. В руках мужа Сынмин в прямом смысле тает. 

— Пойдем дальше? 

Сынмин согласно мычит, и Хёнджин его отпускает, тут же беря за руку. Они идут дальше в сад и Сынмин отмечает, что он сильно изменился. Сейчас сад выглядел более живым и настоящим. Раньше все кусты имели четкую форму, цветы высаживались чаще всего в разные фигуры, а трава была ровно подстрижена. Сейчас же такого не было, и создавался эффект легкой заброшенности. И Сынмину этот вариант нравился намного больше. Но все же, нельзя было сказать, что за растениями не ухаживали. 

— Ты не замерз? 

— Нет. 

— Я знаю, что ты скажешь, просто… Не хочу, чтобы ты заболел. 

В словах Хёнджина чувствуется какая-то тяжесть и Сынмин поворачивает голову в его сторону. И почему-то только сейчас он замечает, насколько его муж постарел. Нет, выглядел он все так же прекрасно. Но в его взгляде, действиях и мимике чувствовалась усталость, которая копилась годами. В его глазах было столько… Всего. Быть королем было адски сложно. И в это самое сложное время его сынмина рядом не было. Наверное, Хёнджину было намного хуже, чем ему. 

— Ты чего? 

Сынмин качает головой и улыбается. Сейчас было не время и не место для таких разговоров. Все таки у них было свидание и оно подразумевало приятное времяпрепровождение. Они продолжают медленно прогуливаться по саду И Хёнджин рассказывает какие-то незначительные вещи, которое успели произойти за все это время. Серьезные темы он не трогает, и Сынмин ему за это благодарен. Он не готов к ним. 

Вскоре начинает моросить дождь и поднимается холодный ветер, поэтому приходится вернуться во дворец. Сынмина тошнит от того, насколько сильно он не хочет возвращаться в покои. Он не хочет в них жить. Это слишком. Поэтому, как только они заходят в комнату, он берет листок бумаги и пишет: 

«Я не хочу здесь жить. Не могу. Мне это напоминает обо всем». 

— Во дворце полно спален. Мы можем прямо сейчас пойти и выбрать другую, если тебе станет от этого легче. 

Сынмин вздыхает от облегчения. Хенджин действительно без промедления выводит его из покоев и идет показывать свободные комнаты. Но все они сделаны как под копирку, и омеге начинает казаться, что ничего подходящего они не найдут. Их спальня, если честно, никогда ему не нравилось. Стены были слишком тёмными, а картины на них громоздкими и неуместно роскошными. Все это давило на омегу, но не настолько сильно, чтобы жаловаться. Но сейчас, когда он вернулся, это стало невыносимым. 

— Ваше величество, думаю, здесь вам понравится. 

Джихё оказывается права. На фоне остальных комнат эта выделялась своей простотой. Её словно забыли доделать. Но Сынмину она сразу запала в душу. Стены были светлыми, на шторах не было тяжелых для глаза орнаментов, а балкон выходил на ту сторону, где всегда садилось солнце. Сынмину захотелось остаться тут навсегда. Но он не был уверен, что Хёнджину эта идея понравится. Не сочтет ли он её слишком простой? 

— Я уже вижу, что тебе нравится. 

— А тебе? 

— Меня все устраивает. Главное, чтобы тебе было комфортно. Все, что для меня имеет значение, это быть рядом с тобой. 

Сынмин счастливо улыбается и еще раз оглядывает комнату. Он проходит в ванную и отмечает, что она нравится ему ничуть не меньше. Тут все было почти идеально. Конечно, требовались некоторые дополнения, но это точно не было проблемой. 

— Я распорядился, чтобы завтра перенесли все наши вещи. Комнаты тщательно убирают, даже если в них никто не живет, поэтому мы можем прямо сейчас здесь остаться. 

Сынмин ярко улыбается и ловит себя на мысли, что впервые за много лет он чувствует легкость на душе. От этого осознания радость буквально переполняет его, и он в ту же секунду, не раздумывая, прижимается к Хёнджину и целует его. Крепкие руки обвивают его талию и прижимают еще ближе. Омега так безумно скучал по всему этому. Он даже не осознавал, насколько сильно нуждался в простых поцелуях. 

— Маленький… 

Хёнджин нежно-нежно улыбается и прижимает свой лоб ко лбу сынмина. Он закрывает глаза и едва слышно шепчет: 

— Мне так тебя не хватало.

Крыса под их ногами появляется слишком внезапно. Сынмину стоит лишь мельком на нее взглянуть, чтобы вспомнить полчища крыс, которые обитали в его камере. Он вскрикивает и в ту же секунду оказывается на кровати. Сердце начинает неистово биться, и, кажется, еще немного и оно просто разорвется. Один за одним в памяти всплывают воспоминания всего, что произошло за все эти пять лет. 

***

Сынмин отпинывает от себя очередную крысу и поджимает колени к груди. Он так сильно устал, что не осталось сил даже на слезы. Ему безумно хотелось спать, но он знал, что как только он заснет, его тут же начнут кусать крысы. От них даже нечем было отбиваться. Все, что у него было, это небольшая музыкальная шкатулка, которую королева отдала ему в качестве последнего желания. Он слишком ей дорожил. Это все, что у него осталось от хенджина. 

Дверь в камеру открывается, и в нее заходит стражник. Сынмин даже не поднимает на него взгляда, пытаясь сохранить крупицы энергиии. 

— Хочешь, я тебе помогу? 

Сынмин непонимающе смотрит на альфу перед собой. Как он может помочь? Не отпустит же он его. 

— В кладовке есть старая кровать. Если хочешь, я могу её для тебя принести. Тогда крысы тебя не достанут. 

Поверить в доброту стражника было сложно, но Сынмин все равно кивнул. В худшем случае над ним просто хотели пошутить. Но альфа, судя по всему, не шутил, потому что он сказал: 

— Тогда подожди немного. 

И через какое-то время дверь вновь открылась. Стражники затащили в камеру ржавую скрипучую кровать и даже какое-то тонкое шерстяное одеяло. Сынмин был искренне им благодарен, хотя и не мог сказать спасибо. 

— Надеюсь, ты понимаешь, что нас нужно хорошо поблагодарить за такую щедрость? 

— Ну, молчание знак согласия. 

Смысл сказанного доходит не сразу. А когда он понимает, что произойдет дальше, один из охранников уже хватает и заваливает его на кровать, в то время как другой спускает с него штаны. Омега пытается вырваться, хотя понимает, что ему это не удастся. А даже если получится, то сбежать он все равно не сможет. 

Альфа входит в него без всякой подготовки, и Сынмин кричит от боли. Конечно же, насильника это не останавливает и он лишь ускоряет движения. Слезы льются из глаз и в прямом смысле душат, но никого это не волнует. Длится это все не дольше пяти минут и в конце стражник кончает прямо внутрь. От осознания этого. Омегу чуть не стошнило. Он надеялся, что теперь его оставят, но стражники лишь поменялись местами. Второй двигался намного жестче, доставляя еще более сильную боль. И как бы сильно Сынмин не кричал, толку от этого не было. Он не знал, сколько это в итоге продолжалось, потому что, в конце концов, он потерял сознание прежде, чем все закончилось. 

*** 

Сынмин лежит, уставившись взглядом в стену, и думает о том, что прошел уже год. Год с тех пор, как он здесь оказался. Как же это все было невыносимо. Он жил от воскресенья до воскресенья, потому что в этот день ему разрешали ходить в баню. И он мог насладится секундами пребывания на улице. Сегодня выпал снег, который и помог определить, что прошел примерно год. 

Омега касается рукой живота, чувствуя полнейшее бессилие. Его беременность стала очевидной. Он молился Богу, чтобы его тошнота на самом деле не была следствием этого, ну чуда не произошло. Сынмин ни на секунду не хотел задумываться о том, что будет с ребёнком после рождения. Вот только больше думать было не о чем. 

Он давно перестал думать о том, да что ему это все. Времени у него было предостаточно, чтобы прийти к выводу, что это расплата за счастье. Не бывает такого, чтобы все было хорошо. Рано или поздно все заканчивается. Вот и его счастливые дни рядом с хенджином закончились. Сынмин так мучительно сильно по нему скучал. Больше всего он жалел о том, что оттолкнул альфу. Ведь До конца своей жизни его муж теперь будет уверен в том, что он его ненавидел. 

*** 

Сынмин покорно лежит, в то время как альфа входит в него мощными толчками. Он больше не пытался отбиваться, зная, что это бесполезно, и лишь бесшумно ронял слезы на подушку. Ему было так больно, что все о чем он мог думать, это смерть. Как же сильно хотелось умереть. Если бы он только мог. 

Когда стражник уходит, тянущая боль внизу живота лишь усиливается. Сынмину уже было знакомо это ощущение, и он разрыдался лишь сильнее. Кровавые пятна расплывалась по матрасу, подтверждая его догадки. От невозможно сделать хоть что либо, он лишь сильнее разрыдался. Но никому не было до этого дела. 

***

Хёнджин просыпается, обнаруживая в своих руках Сынмина. За всю ночь они не сдвинулись и на миллиметр. Воспоминания вечера отдались болью в его сердце. Как бы ему хотелось хоть чем-то облегчить жизнь мужа. Если бы он только мог. Альфе все сильнее начинало казаться, что еще немного и Сынмин просто не выдержит. Стоило об этом подумать, как младший завозился в его руках. Стало страшно. Хёнджин не знал, как себя вести, чтобы в очередной раз не натолкнуть на болезненные воспоминания. 

Сынмин приподнял голову и непонимающе оглянулся. Хёнджин с Замиранием смотрел на него, не решаясь сказать что-либо. Но в итоге омега вопросительно посмотрел, и на свой страх и риск хенджин поинтересовался: 

— Тебе… Лучше? 

Взгляд омеги стал еще более непонимающим. Он потянулся к бумаге и написал вопрос: 

«О чем ты»? 

Вот теперь происходящее перестал понимать Хёнджин. Он не хотел напоминать о произошедшем, но выбора как такового не было. 

— Ты разве не помнишь, что было вчера? 

Сынмин нахмурился. Он несколько минут сидел, задумавшись, словно действительно пытался вспомнить вчерашний день. В итоге он вновь потянулся к бумаге. 

«Я ничего не помню».

Хёнджин перечитал Это несколько раз. Он не мог поверить. Если все действительно было так, то это в прямом смысле было просто замечательно. Но он старался не обнадеживать себя раньше времени. 

— Ничего, это насколько ничего? 

«Ну, я помню, что очень долго был в темнице. Помню, как ты пришел за мной. Больше ничего».

В это невозможно было поверить. Сынмин просто всял и все забыл. Это было каким-то чудом. Еще большим чудом будет, если он ничего не вспомнит. Потому что это буквально решит почти все проблемы. Сынмин сможет жить спокойно. 

«Что произошло»? 

— Ничего, маленький. Ничего такого. Все хорошо. 

«Что-то очень плохое»? 

Хёнджин мог Бы соврать, но он не хотел. Ложь никогда не приносила ничего хорошего. К тому же Сынмин не был глупым, он бы догадался. 

— Да. Но теперь все в прошлом, и это главное. 

Сынмин улыбается и кивает. И улыбается он по настоящему счастливо и беззаботно. Хёнджин притягивает Омегу к себе и целует в макушку. Он скучал по этой улыбке. 

— Я очень тебя люблю. Получив в ответ еще более широкую улыбку, Хёнджин позволил себе расслабиться. Он откидывается на подушки и утягивает сынмина за собой. 

*** 

— Из-за сильного стресса такое случается. Это защитная реакция мозга. Я сам не сталкивался с этим, но слышал. 

— Какова вероятность, что он вспомнит? 

— Очень маленькая. Как я и сказал, мозг пытается его защитить. И если ему постоянно не напоминать об этом прямо в лицо, он вряд ли вспомнит. Ему повезло, насколько можно говорить о таком в подобной ситуации. 

Слова Феликса внушают надежду. Хёнджин поворачивает голову в сторону Сынмина и замечает, как тот убегает от Соён Тэмина и минджон. Те с визгом пытались его догнать, но это было безуспешно. Альфа улыбнулся. 

— Он очень сильный. Сильнее нас всех. 

Хёнджин кивает. Мало бы кто на месте сынмина остался в здравом уме. И пускай он не знал подробностей, ему было достаточно слов Феликса и Сынмина, чтобы понять насколько все было плохо. Несколько недель назад он злился на Минхо за то, что тот ничего не рассказал из того что узнал. А чтобы и Хёнджин не Узнал он просто напросто убил стражников. Сейчас он был ему за это благодарен.

— Я сделаю все для того, чтобы теперь он был счастлив. Больше нам никто не помешает. 

— Вы оба заслуживаете счастья. 

Хёнджин благодарно улыбается, а после они с Феликсом направляются к сынмину и детям. Альфа подхватывает дочь на руки и та недовольно кричит из-за того, что её поймали. Хёнджин над ней смеется и целует в макушку. 

Глядя на свою семью он точно знал, что теперь все точно будут счастливы.