2008

2008 Один из ведущих сегодняшних критиков Павел Басинский — яростный сторонник реалистического пути развития русской словесности. Заседая в жюри сразу нескольких литературных премий, он неизменно привечает традиционалистов. А его ежегодные речи в честь солженицынских лауреатов достигают проповеднического накала. Азартный полемист, он мечет гром и молнии на циничных постмодернистов. В свою очередь Пелевин и Сорокин разбавляют чернила желчью, чтобы изобразить его карикатурным "Бисинским" или "Павло Басиней". Не исключено, что именно эти нападки и перевесили чашу весов, когда литературовед, автор биографии Максима Горького, вместо задуманной когда-то истории русского романа решил все же написать просто "Русский роман". То есть из зрительного зала выйти прямиком на сцену. По дороге он сразу получил автоматический бонус в виде возможности поддеть постмодернистов: на небольшом литературном пятачке у него топчутся такие пародийные персонажи, как модный романист, автор романа "Деникин и Ничто" Виктор Сорняков, критик Вячеслав Крекшин и автор книги "Цветы козла" Сид Дорофеев (читай: Пелевин, Курицын и Ерофеев). А Владимиру Сорокину достается уже потому, что похороненный в его "Романе" жанр опять эксгумируется. Причем этот литературный эксперимент уже вошел в историю: "Русский роман" Басинского — один из претендентов на премию "Большая книга-2008".

Впрочем, не все так просто в этом противостоянии реализма и постмодерна. Дело в том, что отнюдь не все инструкции, по которым собирается сложнейший механизм "Русского романа", заверены в "министерстве реализма". Для начала повествование разыгрывает вполне классический дебют: в самолете Нью-Йорк--Москва беседуют профессор русской литературы Лев Барский и молодой русский американец Джон Половинкин, эдакий князь Мышкин на не совсем новый лад. Половинкин олицетворяет собой сам жанр сиротливого русского романа: с его мамой расправились то ли сатанисты, то ли все те же постмодернисты, кто папа — неизвестно, а пока он уважает только своих иностранных приемных родителей. За перевоспитание Джона берется Барский: в ход идут литровая бутылка водки и старинная книга. Барский предполагает, что именно на найденный им старинный детектив Фомы Халдеева "Провинциальный Вавилон" и написал свою пародию "Драма на охоте" Антон Чехов. Причем сам Павел Басинский обыгрывает в "Русском романе" и "Драму на охоте", и все ее первоисточники, то есть тогдашний ширпотреб со всеми его "убийствами, людоедствами, привидениями, лжеграфами, совами, скелетами и сомнамбулами".

Но и это еще не все: если Фома Халдеев тут приравнен к королю сегодняшней беллетристики Борису Акунину, то сам автор, заручившись именем Чехова, берется перекрыть этот поток. А если точнее — направить его в иное русло. Дело в том, что в "Русском романе" есть все то же самое, что у Бориса Акунина, а именно детективная интрига с расследованием загадочной гибели юной провинциалки Лизы, поиски неизвестного отца, инфернальный злодей а-ля Ставрогин и простодушный следователь а-ля лермонтовский Максим Максимович, а также щедрая порция ретро (действие переносится то в начало 1970-х, то во времена путча). В навороченном повествовании не обходится и без тургеневских девушек, оборотней в погонах и без погон, наркоторговцев и трансвеститов. "Не жизнь, а сплошной роман",— то и дело произносят не успевающие отдышаться герои. А любимая авторская ремарка здесь — "Русский бред продолжался".

Однако же Павел Басинский заинтересован, чтобы вся эта занимательная беллетристика не крутилась вхолостую. Завершающая роман фраза "Если не верить в Россию, то и нет никакой России" оказывается применима и к "русскому роману". Чтобы сработало, нужно только много раз произнести эпитет "русский". Стоит ли удивляться, что важнее для автора оказываются не поиски убийцы, а поиски веры. Первую половину романа упрямый Джон Половинкин шокирует общественность весьма радикальными высказываниями: "Мне все не нравится в вашем православии, и чем скорее вы поймете, что оказались в тупике, тем будет лучше для вас и для всех". Но в финале он, словно заправский гоголевский герой, поступает в семинарию. Налицо и авторская эволюция: начав наездом на постмодернистов, Павел Басинский на самом деле охотно пользуется их же схемами — от сорокинского "Романа" — до ерофеевской "Русской красавицы". Так что если после такого усложненного ритуала русский роман действительно воскреснет, новоявленный Франкенштейн может немножко разочаровать своих создателей.

П.Басинский. Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина. М.: Вагриус, 2008