2001

2001    ...Есть такой тип писателя, который к себе как к писателю относится очень серьезно. Известно, например, что Анатолий Рыбаков обиделся, узнав, что стал объектом литературной пародии: "Ведь на Толстого пародий не сочиняли!" Нынче по-настоящему последовательная серьезность скорее редка. Если в литературное повествование и вторгается вдруг авторская физиономия, то обычно она бывает предусмотрительно прикрыта подобающей самоиронией и видимостью сомнения. В книге Бориса Хазанова "Город и сны" сомнение не ночевало. Хазанов и представляет собой несколько старомодный тип "писателя — царя людей". Родился он в 1928 году в Москве, с 1982 года живет в Мюнхене. Судя по внушительному тому, для Хазанова, по образованию врача, литература не просто развлечение. Однако в России его издавать не торопились. Когда редакторы предлагали писателю подсократить его творения, он ставил в пример чуть не искалеченного правкой Флобера. Неизгладимый чеховский отпечаток наложило на писателя соответственное сочетание двух родов занятий. А тут еще отшельничество ради "великого писательского подвига". И вечный "уход", опять же завещанный классиком. Первая волна хазановской эмиграции — из несвободной (еще учась в университете, Хазанов был по политической статье приговорен к лагерям) советской действительности. Вторая — из жизни в литературу.

       Однако бывает, что и чрезмерная серьезность срабатывает: так экзаменационная комиссия вдруг принимает не слишком подкованного, но чрезвычайно шустрого абитуриента. Ведь вроде бы Хазанов предлагает нам все самое традиционное и привычное. Одна повесть "Я воскресение и жизнь" (1976) — про детство (величавый отец и "чужая тетя" вместо умершей матери), другая — "Далекое зрелище лесов" (1998) — про то, как с трудом писалась первая повесть. Рассказы — про поезд (читай: про дорогу жизни), опять про детство, про "города и сны". В категории спецэффекты за Хазановым безоговорочная победа: он мастер навести туману. Героям постоянно что-то снится или видится: "Мы не живем в одном определенном времени, не плывем пассивно в его потоке, как лодочник по течению реки. Мы существуем, если вдуматься, и в настоящем, и в прошлом, и, может быть, даже в будущем". Такой вневременной сонный туман неизменно помогает автору, если он не знает, как разобраться с героями в финале. И все-таки, несмотря на композиционные несовершенства и расхожесть образов, мерность прозы Хазанова затягивает. Может быть, дело в каком-никаком, но сохранении традиций... В рассказе "Путешествие" описана поездка в Трансильванию. Вместо загадочной легенды — слухи о том, что "Чаушеску регулярно обновлял свои силы высасыванием крови у новорожденных девочек". Вместо графа — хранительница замка, скучающая немолодая дама с ее неудавшейся попыткой прикоснуться к шее гостя. Кстати, это единственный рассказ с налетом остроумия. И серьезный человек хоть раз должен улыбнуться. Ведь и на Толстого писали пародии.

Б.Хазанов. Город и сны. М.: Вагриус, 2001