20.

Расстелил зелёный коврик на прохладный кафель. Лёг с желанием потянуться. Посмотрел перед собой: лазурного цвета стены, следы не то грязи, не то крови снизу, плитка, цвета слоновой кости, лакированное дерево лёгкой двери. Муравей мчит куда-то по своим делам и чёрные бусинки мусора на полу. Я протянул руки вперёд. Коснулся стены, увидел раны.

Тогда меня обуяло чувство восторга от того, что я увидел и почувствовал: приятное ощущение во всём теле от растяжки мышц и костей, и руки! О, эти руки! Слабые, изрезанные, длинные, но мои! И живые, и ещё способные, и ещё сгибающиеся, и мои. Никогда не было и не будет у меня других — всё, что смогу сделать или изменить, это только от меня одного и зависит — единственное, что я знаю и что у меня есть. Как прекрасно это — жить и двигаться! Лечь вот так, когда пожелаешь, на пол или начать прыгать, или бежать.

А что говорить о танцах? Магии и страсти упорядочить хаос жизни.

О движении, создающем звуки — голосе! Ведь так бывает порой, что слышишь голос человека и слова, и комбинация их сказывается на тебе так, что не в силах сдержать себя, и ком в горле застряёт, душит, и слёзы, слёзы рвутся в объятия широкого мира - пророниться, засвидетельствовать глубину момента, истолочь всей своей лёгкостью тяжесть земли. В такие моменты чувствуешь мягкость свою и что жив.

Как прекрасно это чувство. Оно одно сильнее многого, что видел и чувствовал когда-то. Оно одно — крик с той стороны, когда забываешь. И что проблемы? Что переживания? Что голод или одиночество? Что тебе заброшенность и крутой скат в чёрную бездну? Всё одно и всё отступает перед ним единственным, перед чувством важности, ценности собственной жизни; перед ощущением возможности иного состояния нежели ленная дрёма и сон жизни.

Пусть же юность будет нам вечным спутником на пути. Сдёрни уж мешок с головы — давно уж досчитал ты до 100, убийцы ушли и сердце стучит, гоняя кровь по кругу. Прохлада лезвия не целовало твоей шеи. И лес вокруг, да хоть бы и лес, хоть пустыня! Тот кто жив однажды — тот жив уже всегда!