2 глава

***

Ганди сказал: «О величии нации можно судить по тому, как она обращается с животными».

Эта нация ничего не стоит и не имеет никаких ценностей. Меня от нее тошнит. © Гарри

***

«66».

«Перестань».

«Перестану, только если ты скажешь мне, что случится».

«Я тебе уже сказал. Ничего».

«Кто ты?»

«Неважно».

«Ты знаешь, кто я. А кто ты — я не имею ни малейшего понятия. Это нечестно».

«Я никогда не просил тебя общаться со мной».

«Зачем тогда спросил о таком?»

«…»

«Ты просто не отвечаешь? Я же вижу, что ты не вышел (ла) из сети».

«Вышел».

«Значит, ты парень».

«Да».

— Луи? — я перечитываю нашу недолгую переписку с Анонимом, которая случилась четыре дня назад. Тогда я не успел ничего ответить, так как он покинул сайт. Но теперь я хотя бы знаю, что это парень. — Луи, — он ответил мне уже второй раз, а потом сразу же исчез. Я только что отправил ему отсчет дней — «62». — ЛУИ! — я подпрыгиваю и резко закрываю свой Мас, прежде чем поднять голову на Элеанор, которая, к слову, выглядит очень раздражённой.

— Что?

— Я уже пять минут с тобой разговариваю, но тебе, похоже, плевать!

Сомневаюсь, стоит ли отвечать, ответ ей не понравится. Я, кстати, даже не понимаю, почему сейчас сижу с ней. Хотя у неё были довольно неплохие аргументы в туалете клуба на прошлой неделе. Ну, или у ее рта и языка были неплохие аргументы. Я складываю компьютер в сумку и, тяжело вздыхая, наконец-то беру свой гамбургер.

— Это все, что ты ешь? — я не могу удержать вопрос, смотря на три куска сырой моркови в её тарелке.

— Да, — она пожимает плечами, а я закатываю глаза.

— Привет, вы, двое, — на соседнее место падает Лиам, дружески толкая меня в плечо. — Вау, смотри, не подавись. — он указывает на тарелку Элеанор, и я быстро кусаю гамбургер, чтобы сдержать смех. — Ты что, на диете?

— Нет, я слежу за фигурой.

— И за чем же ты следишь? За тем, как потеряешь кости? — и тут это становится сильнее меня, я не могу удержаться, смотря на её удивленное лицо, и начинаю истерически смеяться.

Тихо кашляю и, чтобы выдать себя за джентльмена, решаю вмешаться.

— Всё, Лиам, отстань от неё, — как оказалось, огромная улыбка на моём лице меня выдала, и мой лучший друг всё-таки решил сменить тему. Он протягивает мне очередное приглашение.

— Вот ЭТО будет вечеринкой столетия! — я смотрю на листок, прежде чем ответить.

— Я не могу на выходных, нужно пойти к родителям.

— Эй, нет! Ты не можешь так со мной поступить, перенеси на другой день.

— Нет, Лиам. Ты знаешь моего отца, и на этих выходных он хочет сыграть в гольф «как отец с сыном». Он будет меня пилить всю жизнь, если я не приду.

Он не настаивает, в конце концов, у него дома точно такой же. Наши отцы партнёры, лучшие друзья и оба полные сволочи. Лиам знает, что со мной будет, если я не пойду.

***

«59».

Я опять непрерывно смотрю на экран. Пальцы нервно стучат по столу. На часах уже три ночи, а я всё ещё не могу уснуть. Сам не понимаю, почему эта история так меня беспокоит. Это ведь парень, в конце концов. Но что-то в нём меня интригует, скорее всего, то, что я до сих пор не получил ответ. Я поворачиваю голову к лежащей рядом Элеанор, которая смотрит на меня сквозь сонные веки.

— Что ты делаешь?

— Ничего, спи, — я закрываю ноутбук и ставлю его на пол, прежде чем повернуться к ней спиной и уснуть.

***

Сижу на одной из лавочек аудитории. Мы уже битый час ведём дебаты на тему любовной истории Верлен и Рембо. Такими темпами у меня скоро начнется мигрень.

— Каким словом вы бы охарактеризовали эту историю?

Я закатываю глаза и слушаю неразборчивые ответы: «Гомосексуализм, Разрушение, Желание…» Бла, бла, бла… Похоже, даже профессору скучно, он сидит за своим большим столом и одаряет всех унылым взглядом.

Больше никаких ответов, наверное, их это тоже перестало интересовать.

— Шантаж, — хриплый голос пронзает тишину, и профессор удивленно рассматривает аудиторию.

— Мистер Стайлс, я вас слушаю, — он даже заинтересовано почесал подбородок.

Я поворачиваюсь в ту же сторону и вижу мистера Я-Толкаю-Все-Что-Можно-И-Никогда-Не-Извиняюсь. Он сидит в нескольких рядах от меня и теребит в пальцах ручку.

Все на него смотрят. А ему, похоже, плевать. Больше никто не говорит, никто не двигается. Все как будто замерли в ожидании чего-то. Это и неудивительно, он ведь заговорил впервые за всё время. Я даже не знал, что он на лекции ходит. Он всё-таки поднимает голову и смотрит на преподавателя. Ему и правда всё равно, что он центр всеобщего внимания.

— Эмоциональный шантаж. Это лучшее слово, чтобы охарактеризовать их историю, в особенности Верлен. Он в буквальном смысле съехал с катушек.

Он выпрямился и всего на несколько секунд опустил свой взгляд на меня. Я замер, чёрт, как глаза могут быть такими зелёными? Он опять поворачивается к профессору.

— Между 4 и 10 июля 1873 года он угрожал Матильде, что покончит с собой, если она не вернётся. Но попал в собственную ловушку. 8 июля он получает письмо от Рембо, который, в свою очередь, тоже угрожает ему. Он разрывает их отношения и идёт в армию. Вся их история основана на эмоциональном шантаже, это и подтолкнуло Верлен выстрелить в Рембо несколько дней спустя.

Я поворачиваю голову к профессору, который выглядит весьма сконфуженно. Он прокашливается и поправляет воротник рубашки.

— Совершенно верно, Мистер Стайлс. Это очень хорошее мнение.

Преподаватель старается сохранять спокойствие, но выходит паршиво. Я поворачиваю голову в его сторону, а он всего лишь пожимает плечами и погружается в чтение своей огромной книги. Как будто он только что не заткнул всю аудиторию, как будто 150 пар глаз не доставляли ему ни малейшего дискомфорта и как будто он только что не утёр нос идиоту-профессору, который называет себя кандидатом наук. Я ничего не понимаю, и похоже, не я один. Все вокруг перешёптываются, а он… А ему нет никакого дела. Он заинтересован чтением. С какой он планеты вообще?

***

— А лекции интересные? Ты встретил девушку?

«56».

Отправляю.

— Луи Уильям Томлинсон! — я блокирую экран и прячу телефон в карман, прежде чем поднять глаза на маму.

— Прошу прощения?

— Луи, ты мог бы проявить хоть каплю уважения и слушать, когда мать с тобой разговаривает.

Я поворачиваюсь к отцу и прилагаю большие усилия, чтобы не закатить глаза. Всегда одно и то же. Каждое воскресенье месяца я должен играть роль идеального сына. Убираю локти со стола и натягиваю улыбку.

— Извини, мам. Я очень невнимательный в последнее время. Что ты говорила?

Она протирает рот салфеткой и делает глоток чая.

— Встретил ли ты девушку?

Ну вот, началось. Обед на веранде и одинаковые вопросы снова и снова. Я борюсь с соблазном сказать ей, что нет, я не встретил девушку, потому что у меня уже есть умеющая сосать шлюшка. Представляю себе, какую истерику она закатит своему психологу. Сдерживаю самодовольную ухмылку и тяжело вздыхаю.

— Мама, мне только 21 год. У меня ещё есть время встретить кого-то.

И она опять строит из себя обиженную мамашу. Эта женщина хочет внуков прежде, чем постареет, как будто это заберёт у неё радость. И она ещё раз рассказывает мне о дочерях своих друзей, которые отчаянно пытаются привлечь моё внимание и которые, по её словам, «будут прекрасными жёнами». Отец читает газету и только иногда кивает. Обычно, всё на этом и заканчивается. Я целую маму в щёку, жму руку отцу, они оставляют меня в покое на три недели, и я возвращаюсь в кампус с огромным чеком в кармане. Но не сегодня. Сегодня папа запланировал гольф. Перевожу: у него ко мне претензии.

***

Мама лежит на траве в нескольких метрах от нас и читает светский журнал в своей большой шляпе и солнечных очках. Она машет мне рукой и лучезарно улыбается.

Я отвечаю ей тем же и поворачиваюсь к отцу, который как раз попадает в лунку.

— Хороший удар, — встаю на его место и ставлю мяч.

— Мне звонил ректор университета на этой неделе.

Приехали. Он долго не продержался. Вздыхаю.

— И что он сказал?

— Что ты пропускаешь много занятий, а на те, на которые приходишь, всегда опаздываешь.

Смотрю, как мяч пролетает мимо лунки. Ещё раз вздыхаю. День будет долгим, очень долгим. Я не попадаю практически ни в одну лунку и молча выслушиваю все его претензии. Даже не пытаюсь защищаться. Я ведь сын главного спонсора университета, мне бы не хотелось запачкать чистейшую репутацию отца и опозорить фамилию. Оцените мой сарказм.

Время тянется ещё медленнее, чем я ожидал. Ещё раз обещаю вести себя лучше, и меня наконец-то отпускают.

***

На улице уже почти ночь, когда я сажусь в машину. Идёт проливной дождь, и я подпеваю радио, стуча по рулю. It Is What It Is — Lifehouse. Беру звонящий IPhone и зажимаю между плечом и ухом. Это Лиам, и мы начинаем наш привычный разговор. Он хочет полный отчёт моего дня. Я смеюсь над ним, когда узнаю, что его отец тоже вызвал его на следующие выходные. Каждый по очереди, чувак. Он рассказывает мне о вечеринке, которую я пропустил.

— Блять!

Я бросаю телефон и резко торможу. Откуда-то выскочила собака. Колеса скользят по дороге из-за дождя, и у меня не получается нормально остановиться. Тело дрожит от шока, а сердце бьется со скоростью сто ударов в секунду. Слышу, как Лиам орёт в трубку, спрашивая, что случилось, но я не обращаю внимания и выхожу из машины. Весь промокший, я замечаю лежащую посреди дороги собаку. Блять, блять и еще раз блять! Чёрт! Я подхожу ближе, и мой шок уходит на второй план. Наклоняюсь к бедной дворняге. Она огромная. Еще живая и скулит. Чёрт. Провожу рукой по волосам. Если я положу её в салон, она испортит мне все сиденья. Не знаю, что мне делать. А-а-а-а, блин! Бесит, бесит, бесит! Не могу же я её тут оставить!

— Всё в порядке, иди сюда.

Поднимаю её и несу к машине. Блять, какая же она тяжелая. Открываю багажник, ставлю её туда и сажусь за руль. Только бы она не отбросила коньки у меня в машине.

Дождь усиливается в несколько раз, когда я паркуюсь у ночной ветеринарной клиники. Едва успеваю открыть дверь, как Мистер Я-Знаю-Все-На-Свете-О-Верлен-И-Рембо выбегает из кабинета. У меня галлюцинации? Что он тут делает? Глубоко дышу.

— Я… Я ехал, она выбежала из ниоткуда… Я не смог затормозить…

Открываю багажник. Он несколько секунд на меня смотрит, прежде чем взять её на руки и занести внутрь. Я не задаю много вопросов и бегу за ним. Он уже положил её на металлический стол и принялся что-то искать в ящиках. А я, как идиот, стою в углу комнаты и не знаю, что мне делать. Он вообще кто? Кроме асоциального придурка и главного любителя литературы, теперь он ещё и стажёр-ветеринар?

— Всё будет хорошо, мой хороший.

— Конечно, будет, со мной все в поря…

Я поднимаю голову и вижу, как он наклонился над собакой и успокаивающе гладит её. Оу, он говорил с ней? Ну вот, теперь я чувствую себя ещё большим идиотом. Он опять переводит внимание на животное, а я и дальше продолжаю молчать. Он ощупывает все её мышцы и бормочет ласковые слова, как будто хочет успокоить. Так значит с людьми он ведет себя как последний психопат, а с животными он… ласковый?

— Осторожно, сейчас будет больно.

— Ч-что?

И опять говорили не со мной. Он резко дергает за заднюю лапу, и собака скулит, как умирающая.

— Ты что творишь?! Совсем больной!

Он полностью меня игнорирует и продолжает её гладить.

— Вот и всё.

Я шокировано на него смотрю, и, когда собака перестает скулить, он (наконец-то) поднимает на меня глаза.

— У неё была вывернута лапа, я должен был ее вправить.

Оу. Я не знаю что сказать, а он, похоже, и не ждет ответа. В очередной раз поворачивается ко мне спиной и делает собаке укол в шею.

— Кто ты вообще? Интерн?

— Нет.

— С ней всё будет в порядке?

— Да.

Я сжимаю зубы, он меня и правда бесит такими ответами. Он второй раз поднимает уже спящую собаку и несёт её в корзину. Не могу понять, он вообще знает, что промок до нитки? На нём только белая футболка, и он даже не дрожит, а я скоро умру от холода в своём плаще и свитере. Приседает у корзины, не вижу, что он делает, но ему, похоже, действительно плевать на моё присутствие. Стою посреди комнаты и смотрю на него, не зная, нужно ли мне уйти или остаться. В конце концов, он сам решает эту проблему и поворачивается ко мне.

— Почему ты ещё здесь?

Ну, по крайней мере, честно.

— Я… Я не знаю. Не нужно заполнить бумаги или что-то в этом роде? — вот сейчас я себя чувствую самым идиотским идиотом из всех идиотов. Его взгляд сбивает меня с толку. — Я…

— Сбил собаку, потому что не умеешь водить?

Это было грубо, и моя гордость задета. Да кем он себя возомнил? Поднимаю на него глаза и бросаю сердитый взгляд.

— Да пошёл ты.

А ему плевать. Пожимает плечами и отворачивается. Только не говорите мне, что он меня в буквальном смысле проигнорировал! Похоже на то. Он меня игнорирует. Не поворачивает голову даже тогда, когда я выхожу оттуда. Пока иду до машины, смотрю сквозь стекло и понимаю, что он делал всё это время. Он гладил собаку. Сидит на полу и гладит собаку. Резко открываю дверь и несусь оттуда. Не могу перестать смотреть в зеркало заднего вида. Нет, серьёзно, что с ним не так?!

«Давай, вали». © Гарри