2. Смерть в Ницце. Детектив

Солнце - большой белый круг в небе, за тонким слоем облаков. Он проливал скупой и совсем не жаркий свет, который отражался от гальки и чуть слепил глаза - ровно настолько, чтобы в приятной лености зажмуриться и потянуться в лежаке. Слегка волнующееся море перебирало песок, точно большими мягкими лапами, и на этих волнах-лапах с веселыми криками каталась ребятня - сначала переплывала с гребня на гребень, затем с уханьем и гаканьем падала под кипящую пену. Мамы в купальных костюмах и широких шляпах ровняли берег вальяжным шагом, обмывая ноги теплой водой, и кричали малышам, чтобы они не заплывали слишком далеко.

Около скалы, раскинув широко ноги, сидели два старика в летних костюмах. На одном был старомодный котелок и серые штаны - он перебегал взглядом от ребенка к ребенку и чему-то улыбался. Легкий бриз слегка щекотал лицо, и старик иногда жмурился, чуть натягивая котелок на лоб. Другой старик, в одних белых шароварах и очках-пенсне, что-то увлеченно искал в газете. Наконец, в очередной раз перелистнув хрусткую страничку, он воскликнул:

- Друг мой, взгляните! Вы же хотели посмотреть что-нибудь совершенно дурацкое - воте-с, прошу!

Второй старик медленно отвел взгляд от бирюзовых волн и посмотрел на страницу. Прямо посреди полосы, окруженная объявлениями парфюмерных лавок, синематографических салонов и магазинов мод, стояла афиша: молодой человек в старинном русском костюме что-то кричит господину в халате и его испуганной молодой жене. Фоном - исчерканная молниями ночь и лес, полыхающий вдали.

- Прочтите, Константин, я не вижу, - потянувшись за очками, попросил старик в котелке. - Когда-то, знаете, я мог разглядеть известного мне человека в стотысячной толпе людей на площади на расстоянии в тысячу ярдов. Теперь же уже не то, мда... - Старик надел очки в круглой оправе и прочел: - L'Abome! "Бездна"! Какое забавное выражение у этого юноши, вы посмотрите. А что за название!..

- "Все весьма интересно, весьма жизненно, на каждой реплике штемпель серьезной фирмы, и уж, конечно, ни один толчок таланта не нарушает законного хода действия", - крякнув, прочел старик в пенсне. - Это так в рецензии пишут!

- Звучит не очень воодушевляюще. Полагаете, стоит сходить?

- Нет маленьких ролей - есть небольшие актеры, - крякнул старик, сворачивая газету. - Я бы взглянул на этого юношу, кажется, он русский. А вы, кажется, никогда не были во французском театре!

- Да я, признаться, нечасто бывал в театре вообще, - смутившись, ответил старик. Вдруг он поднял голову и прислушался: - Впрочем, Константин, нас с вами ждет куда более интересная забава.

С набережной доносились крики, топот ног; свисток надрывно драл воздух. Заглянув за скалу, старики увидели, как по набережной, мимо раскидистых пальм, моложаво-белых скамеек и изумленных барышень несутся люди в полицейских мундирах. Ругаясь и покрикивая, за ними торопился экипаж, запряженный пегой клячей.

- Ах, друг мой, опять эти истории в духе...
- Тссс, Константин. Уже становится жарко, самое время развеяться!

Старики не поспевали за патрулем. На углу бульвара они поймали такси и указали водителю следовать за экипажем. Это было легко - лошадка у полиции, кажется, была давно не кормлена. Пока его спутник общался с русским водителем на его родным языке почти без акцента, Константин сидел на заднем сиденье и задумчиво поигрывая пальцами. Между его указательным и средним пальцем вальяжно развалилась бабочка - лимонные с черными прожилки, короткие усики и треугольные, почти конусообразные крылышки.

- Дружище!.. Дружище, простите. - Старик учтиво постучал в стекло.

- Да?

- У вас баночки не найдется, случайно? Очень уж любопытный экземпляр. - Константин показал пальцем на бабочку.

- Константин, бросьте. Это всего лишь зеринтия поликсена. Я за день могу вам наловить таких с десяток. На что вам?

- А все же я хотел бы. На случай. Так редко вижу таких красивых бабочек! Помогите же.

- Ладно, - вздохнул старик в котелке, извлекая откуда-то из недр костюма маленькую баночку с прорезями на крышке. - Только потом не жалуйтесь, что она садится в самые неподобающие места и мешает вам работать.

- Ни в коем разе, что вы!

Такси привезло их в бедненький квартал. Облезшие дома в три этажа, покрытые трещинами и потеками. Черные провалы окон без стекол, с бельевых веревок свешиваются лохмотья. На небольшой площади, у фонтана, собралась небольшая толпа: зеваки, газетчики, полицейские. Газетчики все пытались прорваться ближе к фонтану и все щелкали камерами - изящная мраморная чаша пятнилась белыми всполохами.

- Дайте взглянуть! Одно фото! Только одно фото! Что произошло? Кто его убил? Дайте комментарий!..

- Я доктор! Я доктор! Позвольте взглянуть! - кричал, протискиваясь сквозь толпу, старик в черном котелке, утягивая Константина за рукав. Тот лишь потерянно озирался по сторонам, пытаясь не утонуть в море лиц.

Около фонтана, на стуле, сидела полноватая блондинка. Лоб и левая часть лица ее были покрыты кровью. Рядом с ней, пытаясь прикрыться кулаком от толпы, стоял мальчик в окровавленной рубашке. Он что-то бормотал сквозь всхлипы и при каждой вспышке камеры пригибался на корточки, словно солдат в окопе.

У фонтана, привалившись к парапету, среди осколков лежал труп. Лицо его было обезображено чудовищной огнестральной раной, руки безжизненно раскрыты в сторону. Несколько полицейских встали полукругом и снимали место происшествия, пока старик в котелке, опустившись на корточке, принялся осматривать осколки.

- Мужчина, вы врач? - пробурчал коренастый мужчина в штатском, сложив руки на груди.

- Нет, я английский подданный, интересуюсь такого рода случаями, - сняв котелок, ответил старик. - А вы, простите?..

- Инспектор Жеманду, - процедил мужчина. - Полицейское управление Ниццы. Знаете, мы обычно не приветствуем иностранных поданных на месте преступления, особенно если принять во внимание, что...

- Вот видите, Константин. - Старик обернулся к спутнику. - Весь мир - театр, и каждый играет свою роль. Вот этот господин играет роль въедливого полицейского инспектора. Есть у меня в Лондоне один такой же знакомый, который...

Пока они говорили, от толпы, белый, как вата, отделился худощавый блондин с темными глазами. Он свернул в переулок и исчез из глаз.

- И что, Жеманду, вы действительно поверили, что он выстрелил себе в рот из револьвера? - уточнил старик в монокле, осматривая дуло пистолета.

- Из чего же еще? - удивился инспектор. Он сжимал котелок в руке и теперь смотрел на иностранного гостя с видом пса, которому пообещали вкусную кость, но никак не выдают.

- Точно не из этой рухляди. - Старик вернул ему револьвер. - Последний раз из него стреляли году в девяносто восьмом, когда убили императрицу. Положтельно уверяю вас, что Колдунов не мог из него застелиться. У него и патронов дома не было, что, кхе, исключает из круга подозреваемых и его жену Екатерин. Кхе-кхем... - Он снова наклонился над развороченным лицом мужчины. - Константин, вы опросили свидетелей, как я вас просил?

- Конечно, - крякнув, поправил пенсне Константин. - Они уже готовы сыграть Шиллера. Единственное, я не знаю, где в Ницце можно арендовать зал, но...

- Константин, кхе-кхем, я вас просил узнать насчет подозреваемых.

- Ах это, - улыбнувшись, Константин надел пенсне и потянулся в карман за блокнотом. - Да, эээ... Они описывали некоего худощавого блондина, который заходил к убитому домой незадолго до его гибели иии... - Он перелистнул страничку. - Еще некоего полноватого господина с тростью и тетрадкой. Он несколько раз приходил на площадь, строчил себе что-то, внимательно осматривал дом и потом быстро уходил.

Его спутник поднял голову от трупа. На его лице играла довольная улыбка.

- Эти двое. Так-то я и думал.

- Двое?..

- Ваш блондин, Константин, это Александр Лик, молодой актер-эмигрант. Возможно, вам стоит обратить внимание...

- Возможно, - нахмурился старик. - А второй?

- О, ну это еще проще, - усмехнулся его спутник. - Это Владимир Vladimirovitsch Сирин.

Блокнот и карандаш выпали из рук Константина и шмякнулись о кафельный пол - оглушительно в полной тишине прозекторской.

- Не верю!

-Отчего ж? - улыбнулся старик. - Много ли вы знаете лысых полноватых русских писателей в Ницце?

Константин задумался. Оправил пенсне, затем, пожевав губами, поднял голову:

-А как вы догадались, что он писатель?

Лукавая улыбка не покидала лицо старика.

-Это же элементарно, мой дорогой Станиславский! Только русский писатель начнет дотошно допрашивать жителей некоего дома, разгуливать вокруг этого самого дома и бубнить что-то себе под нос.

-Бубнить?..

-Бубнить, уи, - поддакнул Жеманду. - Этот господин Сирин доставил нам немало хлопот, пока мы изучали место преступления. Все вертелся под ногами и что-то разглядывал - ну как вы, мистер.

-И кто же из них убийца? - продолжал хмуриться Константин. - Один мой друг писал первоклассный детектив, но я, по правде...

-Мне кажется, я уже догадался, - улыбнулся английский подданный. - Но сперва давайте наведаемся в пансион.

В комнату струился мягкий лунный свет, добавляя загадочного сияния санитарно-белым стенам комнаты. Александр Лик отбросил щелчком пальца раздавленный трупик комара и медленно отпил вино из круглого потертого бокала.

-Я, конечно, опоздал на спектакль, но... Дальше вы знаете, - вздохнул он, глядя в окно. - Я никогда не любил этот город, знаете. Тут всегда слишком душно, слишком грязно, слишком много людей и дурных постановок, а я... Для этого был слишком тонок... И... Никогла не ощущал себя...

-...хорошим актром, - брякнул Станиславский. - Возвращались бы вы в Москву, голубчик. Я бы вам с удовольствием преподал несколько уроков.

-Что?.. - не понимающе оглянулся Лик.

-Работа - лучшее лекарство от меланхолии, - важно вытянул палец Станиславский.

-Погодите вы со своими банальностями, Константин! - махнул рукой английский подданный, крякнув. - Так как вы поняли, что это Сирин?

-Н-ну, ну как, - пожал плечами Лик. - Вижу: мой кузен лежит мертвый в луже крови, у фонтана, рядом его жена, а на ногах, предтсавьте - мои новые белые ботинки, ведь только купил! Едва успел распечатать.

-Положительно в его духе, - кивнул Станиславский. - Теперь я тоже убежден, что это Сирин, дружище.

-Пора нам его найти, кхе-кхем. И нам положительно пригодится ваша бабочка, Константин.

-Бабочка?..

-Увидите.

Когда они покидали номер, Станиславский последний раз посмотрел на актера. Лик так же сидел, глядя в пустоту. На его неподвижном лице застыло лунное сияние, и казалось, что Лик заживо обратился посмертной маской. Станиславский дернул плечами. Он извлек из кармана небольшую книжицу, тихо подошел к Лику и положил книгу на кофейный столик.

-Что это? - недоуменно спросил молодой человек, глядя на обложку.

-Лучшее лекарство от меланхолии, - улыбнулся Станиславский. Он так же на цыпочках, стараясь не нарушить тихого покоя актера, выскользнул из номера. Напоследок оглянулся и зашипел: - А в Художественный театр все же приезжайте! - и захлопнул дверь.

-Странный господин, - пробормотал Лик, открывая книжку на случайной странице. - Скандал в Богемии...

Зеринтия Поликсена! Бледно-желтые с черным крылышки. В обычный летний день он наловил бы таких много, но здесь, в Ницце, осенью, - откуда такое чудо? И у самого его порога!

Сирин нагнулся, отвинтил крышку банки и медленно направился в сторону двери, но порожке которой, раскрывая-закрывая крылышки, сидела бабочка. Когда Сирин оказлся на полдороги, она вдруг зашевелила лапками, переступила через орожек и чуть проползла в коридор, маняще пролистнв крылышками.

-Ну нееет, - азартно зашипел Сирин, вставая на четвереньки. - Ты сейчас так просто от меня не уйдешь...

Он приближался к бабочке, слегка скрипя тканью брюк по ковролину. Оказавшись в коридоре, Сирин уже занес банку над бабочкой - и вдруг остолбенел, испуганно глядя в зеринтиевы глазки-бусинки.

В висок ему уставился холодный ствол револьвера.

-Зря вы убили Колдунова, Сирин. Кхе-кхем.

-Я - убийца? Вы с ума сошли?! Да я...—

-Учитесь слушать, понимать и любить жестокую правду о себе, - важно изрек Станиславский.

С балкона задувал холодный свежий бриз. Сири сидел в плетеном кресле с тетрадкой и авторучкой на коленях и мрачно глядел перед собой.

-Как вы понимаете, тетрадка с ручкой у меня в руках, - сказал о угрюмо. Затем поднял тетрадку - и показал страницу, испасанную убористым почерком.

-Понимаем. Кхе-кхем.

-И что, он тетрадкой убил Колдунова? - не понимающе показал пальцем Станиславский.

-Конечно. Чем еще. Взял ручку и написал убийство. А таким манером можно описать любое ранение! Кхе-кхем.

-Больше того, - прищурился Сирин. - Я с вами могу сделать то же самое. Прямо сейчас.

Он развернул тетрадку и занес ручку над бумагой. С кончика пера на тонкий листок скатилась и расплылась кляксой маленькая чернильная капля.

-Ну это вряд ли, господин Сирин. Кхе-кхем.

-Почему это?

-Ну, на меня у вас авторских прав нет. А вот он, - англичанин указал пальцем на Станиславского. - Вот он вообще умер. Месяц назад.

Сирин озадаченно посмотрел на Станиславского. Тот протирал пенсне и изредка поглядывал на натюрморт с персиками и виноградом на стене. Заметив, что на него смотрит Сирин, игриво подмигнул.

Сирин посмотрел на тетрадку, на ручку, затем вздохнул и отложил их в сторону. Где-то за окном закричала чайка.

-И почему все должно заканчиваться смертью, Владимир Владимирович? Кхе-кхе .

-А почему нет? - упавшим голосом откликнулся Сирин. - Меня интересует тема смерти, воскрешения, что будет после... Вот вас, - он повернулся к англичанину, - вас же как раз воскрешали, и не единожды.

-Воскрешали, - кивнул англичанин. - Так что вы меня и не убили бы.

-Не убил бы, - согласился Сирин. - Вас мог бы убить тот пошляк, что сейчас пишет наш диалог в качестве упражнения. Но он нас всех слишком любит. А впрочем, - Сирин достал ручку, открыл блокнот и стал что-что писать, не обращая внимания на протесты Станиславского. - Впрочем, предупреждение я вам оставлю.

Он отложил ручку в сторону, затем резким, но элегантным движением пальцев вырвал листок из блокнота. Затем поднялся и, подмигнув Станиславскому, вышел.

Холмс подошел к столу, нагнулся над листком, прищурившись.

-Константин! А вы не знаете, кто такие Стивен Моффат и Марк Гэтисс?

Автор - выпускник юрфака мгимо, журналист, начинающий писатель. Магистрант «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ