19+

Размером с два рубля. Родинку отчетливо видно между большим пальцем дрочащей руки и залупой. А мне ли не знать, что никакой родинки там нет. У меня все обрывается внутри. Это передать невозможно. Я долго соображаю, думаю, что ошиблась адресом, миллион глупостей проносится в моей голове. Но потом становится понятно, что, как и было сказано, где-то поблизости Мишка ебет свою прекрасную широколицую могучую якутку. А мою попку он уступил, скорее всего клавишнику Сереге, и тот, наебавшись всласть с якуткой, тунгуской, китайкой и алеуткой, теперь дрочит на меня. А мишкина якутка стоит раком и скалит зубы на всё это дело. А Мишка ее ебет. А он умеет. У меня похолодело внутри, напряжение в сети, вероятно, упало, свет конкретно померк. Во рту насрали те самые кошки. Я чуть не сдохла. Потом уговорила себя не дрожать рукой, допила совершенно безвкусное вино из рюмки и пошла к официанту Мите. Я с ним накануне договаривалась об устройстве этого идиотского праздника, так что можно считать Митю-официанта моим старым знакомым. У меня есть простое, но эффективное правило: чтобы не было очень противно, или просто, чтобы было что вспомнить, надо закадрить парня. На свете много хороших людей, я в это верю. И почему бы не поебаться с хорошим человеком? Я склеила Митю быстро. Щас я вас научу. Это просто. Если парень не родился в Сыктывкаре и не ходил в ясли при Карагандинском угольном бассейне, то почти наверняка уже в пубертатном возрасте он прочитал брошюру «Как бесплатно за пять минут выебать десять девок и не подцепить триппер». Поэтому любой нормальный парень считает себя знатоком тайн женской души и обладателем тайных секретов. И если вы, глядя на него поправляете волосы, выпрямляете спину и невзначай показываете ему ладони, он считывает то, что было написано в учебнике, и думает «эта сучка влюблена без памяти и даст прямо здесь». Короче. Я подхожу к официанту Мите, говорю какие-то слова, поправляю волосы, глядя нежно-нежно, выгибаю спину (тут важно не перепутать порядок действий). Да, еще важно говорить наиболее блядским голосом с хрипотцой, но с переходом на фальцет. Это сильно на них действует. Голос должен быть такой в диапазоне от прокуренной глотки Zaz и грубой Kovacs, до фальцета LP и сюсюканья Клары Румяновой.

— Вот, — говорю я и развожу руки в стороны, показывая открытые ладони, — вот, Митя, такие дела. День рожденья! — и смотрю на то место под его бардовым форменным фартуком, где должен (я знаю) должен быть хуй, — поздравь. Поздравь, — говорю я и делаю движение глазами в сторону туалета.

— Поздравляю, — говорит Митя.

— Точно поздравляешь? — говорю я.

— Да.

— Стучать четыре раза, — и ухожу в дамскую комнату.

Через две минуты мы ебемся с Митей в неудобной позе. Ровно там, где я только что делала фото попы в трусах. Теперь трусы забыты, и Митя неловко меня ебет. Мне важно, чтобы он продержался какое-то время, поэтому работаю только на себя: никаких мышц влагалища, никаких резких движений. Только плавное скольжение и тихо-тихо, без стонов, а то он перевозбудится и всё — взрыв на старте. Митя ...

волнуется, хуй у него временами чуть опадает — это нежно, главное, чтобы не выскочил. Он держит меня одной рукой за талию, рука у него хорошая, крепкая и не грубая. Другой он упирается в стенку, придавая нашей конструкции пластическую устойчивость. Митя начинает мне по-настоящему нравиться, Митя заботлив, старателен, мне нравится его физиономия — перекошенная от страсти, с закрытыми глазами. Веснушки около сморщенного от любви носа. Он отличный. Митя мне начинает нравиться. Мысль из головы спускается неторопливо ниже, у меня начинает биться сердце, живот как-то детски радуется, напрягается, грудь твердеет, все это докатывается до промежности, клитора, и хрен бы с ним с клитором, доходит до самых глубин пизды. Всё, я кончаю, дергаюсь пару раз не очень сильно, потом еще пару раз, стараюсь то есть не дергаться, но не выходит, поэтому вздрагиваю уже как от бомбежки, вцепляюсь в этого чудесного официанта Митю с его эротическими веснушками, которых я уже не вижу, потому что зажмурилась и немножечко так ору от всей этой ебли. Мы роняем крышку толчка! Грохот и осколки. Митя пугается; происходит расстыковка, он корчится и кончает куда-то себе в трусы. Тада! Успех! Кто ебался в обстановке, максимально приближенной к боевой, тот меня поймет. Особенно те, кто сводил счеты за измену.

Слегка мокрые мы одновременно с ним выкатываемся из туалета. У меня такое лицо, как будто я только что поеблась в туалете. Я расплачиваюсь с Митей трясущимися руками, но оставляю большие чаевые, чтобы подпортить Мите кайф еще больше. Это моя месть за симпатию к нему. И я сворачиваю кильдым. Подружки в ахуе. Еще рано. Мы с Соней Шнайдер едем ко мне домой с букетами и пакетами. Дальше вы знаете: я плачу в душе.

Продолжение ...