18.1

Блекнайт умер спустя месяц после того, как я и Аластар похоронили Деймона. Как и обещал доктор, подыхал Хозяин Квартала в жутких мучениях. И жалко его никому не было. Даже некролога в «Панемском вестнике» не напечатали.
А вот на могиле Дея мне было горько, было жутко, было невыносимо.
Пуля, пробившая мою грудь, убила не меня. Я сжимала ее в руках, стоя над могилой друга, и не знала, как произнести прощальные слова. Не знала, как с ним проститься. Так и не попрощавшись, ушла, пообещав вернуться и сделать это позже.
Вернулась я сюда через полгода.
Вместе с Линой и новорожденным Деймоном Стоуном. Она назвала сына в честь отца.
Мы с Алом выкупили ее из Квартала, едва закончилось следствие по делу. Не могли оставить ее там, зная, что она носит под сердцем ребенка Дея.
Смерть любимого человека Каролина пережила тяжело, правда, она так никогда и не узнала, что Дей умер не от пули безумной Кристалл, а спасая меня. Аластар купил моей подруге дом в Столице, она не пожелала покидать город, тем более что тут до сих пор работала ее мать.
А вот мы уехали. Правда, ненадолго. Через три месяца вернулись. Кристалл родила, и нам было необходимо решить судьбу ребенка.
Судьба же самой мисс Бристоль была незавидной: ее мать и отца осудили за преступления, растрату и заговор. Ее саму осудили за похищение и за попытку убийства Аластара Фокса и Виктории Райт.
От казни Кристалл спасло только положение беременной женщины. Ее приговорили к пребыванию в психиатрической больнице. Тем более рассудок женщины действительно помутился после смерти Кларка.
Но когда она родила, я и Аластар были вынуждены вернуться. Для себя мы решили ребенка забрать и воспитать как своего. С оформлением проблем не возникло, тем более что многие до сих пор считали, что новорожденная девочка — дочь Аластара и Кристалл. И лишь три человека на земле знали правду — я, Ал и Виктория.
Судья Райт все же прислушалась к моему совету и вскоре удочерила Кати из сиротского приюта. Я была искренне рада за ребенка и каждый месяц отправляла ей подарок из Макении — красивую ракушку, янтарные бусы…
А вот по поводу причастности святого отца к махинациям мэра в прессе разразился огромный скандал. К этому уже я приложила руку. Нашла выход на Ангелину, дочь владельца главной газеты Столицы, и попросила об услуге.
Девчушка все же вышла замуж, воспользовалась моими советами и была абсолютно счастлива. Так же, как и ее муж, у которого даже мысли не было сходить от жены налево.
Ангелина выслушала официальную версию произошедшего, и «Панемский вестник» разразился дюжиной статей под громкими названиями: «Церковь не гнушается убивать», «Вся правда об истреблении суккубов, или Сколько литров невинной крови хранится в святых купелях?», «Святой палач убивает во благо любви».
Это вызвало бурю гнева среди масс, народ роптал, но в мировоззрении многих что-то сдвинулось. В лучшую, как мне казалось, сторону.
О Квартале я вспомнила, когда приблизился Новый год.
У дверей моего дома на берегу моря возник неожиданный гость. В тот день я сидела в саду и играла с дочерью Кристалл, хотя теперь она моя дочь. Малышка была прелестной, белокурой, чистой, и уже сейчас я ощущала в ней отголоски силы суккуба. Все же доигралась Кристалл тогда с приворотным зельем для Аластара. Но это было не так важно, ведь я была уверена, что сумею воспитать эту девочку гораздо правильнее, чем это сделала бы ее настоящая мать. Срок моих родов тоже близился, поэтому я раскачивалась на кресле-качалке, гладила живот и следила, чтобы малышка Лори не сильно проказничала.
— Миссис Фокс, — ко мне подошла горничная Таша, которую нанял мне в помощницы Аластар, — там вас ожидает один господин. Сказал, ваш знакомый.
— Он представился?
— Да. Его имя Ричард. Он сказал, что у вас была общая знакомая — Мардж.
Услышав давно забытое имя дворецкого, я, несмотря на срок, вспорхнула с кресла, подхватила Лори и побежала встречать человека из прошлого.
Из всех обитателей Квартала лишь о нем у меня остались абсолютно положительные воспоминания.
Ричард обнаружился в гостиной, ему уже поставили чай. Он сидел, не торопясь попивая напиток, и только при моем появлении встал и поклонился.
— А ты изменилась, — приветливо произнес он, оглядев масштабы моей фигуры. — И я так понимаю, в этом году поехать к сиротам в приют поздравлять детей мы не сможем?
Я согласно кивнула.
— Не сможем, прости, Ричард. — Я села в кресло напротив. — Отсюда до Панема неделя пути, мне не хотелось бы рожать в дилижансе.
— Понимаю, — усмехнулся бывший дворецкий. — А как же подарки сиротам? Ты обещала Марджери.
— Я не забыла, — поспешила успокоить мужчину. — Теперь у меня есть деньги, свои деньги, честно заработанные. Я оплатила подарки, их привезут сразу в приют. Не переживай. Но могу пообещать, что в следующем году обязательно посещу сирот сама.
Ричард улыбнулся и полез во внутренний карман костюма. Достал оттуда сложенный лист бумаги и протянул мне:
— Я рад, что Марджери в тебе не ошиблась. Держи.
Нерешительно приняв обычный лист, развернула и ахнула.
— Перед смертью Марджери перевела на твое имя четыре миллиона золотом, это деньги приютского Фонда. Деньги для детей.
Я молча подняла на мужчину ошарашенный взгляд, не понимая, почему на меня это свалилось именно сейчас.
— Марджери все же боялась, что отдай я деньги сразу после ее смерти, у тебя будет соблазн выкупить себя и оставить сирот с носом. Поэтому у нее была ко мне последняя просьба: отдать документы на управление Фондом лишь тогда, когда ты сумеешь распоряжаться деньгами разумно.
— И ты решил, что этот момент настал именно сейчас? — Я сжала драгоценную бумагу в руках.
— Да. — Он кивнул и встал с дивана, явно собираясь спешно покинуть дом и оставить меня в полной растерянности.
— Подожди, куда ты? Почему так быстро? Мы ведь еще даже не поговорили! — встрепенулась я. — Может, останешься на ужин?
— Извини, нет. — Он легко улыбнулся и направился к двери. — Отсюда до Панема много дней пути, а мне нужно успеть к детям до Нового года.
Ричард ушел, а я так и осталась в растерянности, практически наедине со своим новым статусом председателя Фонда помощи сиротам не просто одного приюта, но и всего Панема.

Эпилог

Я стояла в ангаре и с любопытством рассматривала детище своей жизни.
Блестящий бок самолета манил меня его погладить, что я тут же и сделала. Сталь показалась мне теплой, почти родной.
Наконец-то мои чертежи обрели физическое воплощение. Правда, почти все заботы по строительству легли на Аластара, а на мне остались дом, семейный очаг и двое детей.
Старшая Лори и младшая Лиза.
— Ты полетишь завтра со мной? — Руки любимого обняли сзади и крепко притянули к себе. Я расслабленно откинула голову ему на плечо и прикрыла глаза.
В руках Аластара было надежно, уютно, словно никогда не было всего прожитого нами.
— Ты пахнешь машинным маслом, — вместо ответа на вопрос проворковала я. — Не боишься, что после полета я буду пахнуть так же?
Он фыркнул. Кажется, я его не напугала.
— На твоем месте я бы боялся разбиться, вдруг я плохой летчик?
Теперь настало мое время фыркать.
— Рассказывай эти байки комиссии из патентного бюро, — улыбнулась в никуда. — Это для них завтра будет первый полет, а для тебя какой? Сотый? Сколько раз ты уже оседлал эту птичку?
— Много, — загадочно ответил мне муж и скользнул языком по мочке уха. — Так полетишь со мной?
— Полечу, — кивнула я. — Но не завтра. Давай прямо сейчас. — Я специально развернулась, взяла его за руку, повела на выход из ангара, к крошечной двери, и лишь выйдя на улицу, продолжила: — Солнце вот-вот зайдет. Оно так низко, что я верю — если взлететь прямо сейчас, можно до него достать!
— Предлагаешь лететь в закат? — усмехнулся мой летчик.
— Предлагаю, — согласилась с ним. — Сначала в закат, потом в новый день, а потом… Потом не знаю куда, главное, чтобы вперед.
Меня крепко-крепко обняли и поцеловали.
— Вперед, говоришь?.. — оторвавшись от моих губ, задумался Аластар. — Без проблем, но немного позже, я ведь не могу не воспользоваться тем, что мы одни в этом огромном ангаре.
— Только не в ангаре. — Я взвизгнула слишком игриво и попыталась убежать по укатанной взлетной полосе, ведущей из ангара в небо. Но куда там, особенно если и убегать-то особо не хотела?
Максимум, что мне удалось, это свернуть на залитую закатным солнцем огромную поляну с нескошенной травой.
Именно там меня поймали, притянули и тут же повалили наземь. Моя шляпка куда-то улетела, а легкое платье сбилось. Но было ли это важно, когда я тонула в серых глазах и позволяла себе увязнуть в омуте этой глубины?
Ал потянул завязки лифа платья, медленно распустил тонкую шнуровку, оголяя мою грудь и припадая к желанным ореолам.
Уже не хотелось лететь в закат на самолете, я и так летала на крыльях наслаждения, даруемого любимым мужчиной.
И даже когда Аластар врывался в меня с каждым новым толчком, я не уставала кричать любимое имя, целовать губы и взрываться вместе с ним, выгибаясь навстречу его движениям.
— Я люблю тебя, моя девочка, — сказал он уже после, когда мы лежали на принесенном из ангара пледе полностью обнаженные под чистым ночным небом, полным звезд. — Больше жизни люблю. — Он сорвал травинку и провел ее кончиком по моему животу, обводя контуры бедер. — Но закат — это конец, Тори, а я не хочу, чтобы наша история кончалась, едва начавшись. Поэтому мы полетим утром, — пообещал он. — В рассвет. В будущее. Вперед.
И я согласилась.
Молча отвела от себя щекочущую травинку, перевернулась и, оседлав мужа сверху, выдохнула в его губы:
— Уговорил. Полетим в рассвет. И только вперед. В счастливое будущее.