17
Чонгук помнит, как написал здесь свою первую песню.
На самом деле, это произошло примерно в семь лет, когда он придумал стихи про счастливого динозавра, который не хотел идти спать, но настоящую песню он написал именно здесь – за угловым столиком в кафе у берега Нактонгана. Что-то о неразделенной любви, разбитом сердце и вере в лучшее будущее. Он тогда впервые в жизни поцеловался и расстался через пару дней, потому что та девушка нашла своего соулмейта в школьной столовой. Злость, обида, ненависть к своему собственному соулмейту за то, что он не хочет выходить на связь – все это смешивалось в голове и превращалось в беспрерывный поток эмоций, ставший чуть позже к тексту первой песни Чонгука.
Чуть позже ненависть ушла. Пришло смирение. Возможно пустота и немного боли, но не ненависть. Чонгук не хотел ненавидеть своего соулмейта за то, что не слышал его.
Он просто хотел, чтобы этот соулмейт существовал.
Спустя несколько лет, по правде говоря, в этом кафе ничего и не поменялось. Все тот же управляющий, все те же десерты за стойкой. Такие же немного шатающиеся столы и скрипучие стулья с неудобными спинками. Красивый вид на Нактонган. Чонгук хотел бы остаться здесь, на самом деле.
Он снимает свой телефон с блокировки и проматывает непрочитанные сообщение. Несколько в беседе, пара от Юнги и менеджера – поправки по поводу дальнейшего расписания, которые сейчас не так уж и важно читать. Американо остывает на краю стола, булочка с джемом манит запахом, но желудок отказывается принимать хоть какую-то пищу без последствий.
Неприятный груз сдавливает грудь, но это ощущение уже настолько привычное для Чонгука, что он даже не обращает на него внимание. Просто все еще хочет, чтобы его соулмейт и правда существовал.
Иногда он представляет свою жизнь с ним. Просыпаться в одной кровати от звука будильника, но вместо того, чтобы ощущать холод, чувствовать тепло чужого тела. Знать, что кто-то всегда будет ждать тебя дома – для кого-то ты будешь самым главным человеком в жизни. Быть любимым. Любить. Дарить всего себя без остатка одному-единственному человеку не потому что надо, а потому что хочется. Потому что уже не представляешь свою жизнь без него.
А еще жить.
Чонгук и правда хочет жить, а не существовать в обессиленных попытках найти того, кто, кажется, не хочет быть найденным.
Американо отдает горечью в горле. Сколько он уже сидит здесь? Час? Возможно, ему стоит заказать обычный чай. А может пойти в бар напротив и взять что покрепче в надежде, что никто не сфотографирует его за стойкой.
Чья-то рука легко касается его плеча, и Чонгук чуть вздрагивает от непрошенного контакта. Его спина непроизвольно покрывается мурашками, а взгляд перемещается в противоположную от окна сторону. Неужели он сидит здесь так долго, что управляющий уже хочет попросить его уйти?
Но рядом с Чонгуком далеко не тот коренастый мужчина, которого он привык видеть рядом с персоналом.
Напротив стоит парень – возможно, чуть старше самого Чонгука, но на первый взгляд сложно сказать что-то о его возрасте. Он выглядит так, будто его застали на месте преступления: большие удивленные глаза напряженно рассматривают лицо Чонгука, а чуть приоткрытый рот создает иллюзию, будто его оборвали на половине слова. Волосы лежат в легком беспорядке, а одежда, вероятно, на размер больше, чем ему необходима, делают парня каким-то маленьким в этом заведении.
Он красивый. Чонгук не может это отрицать, потому что за столько лет в медиа среде он научился различать красоту внутреннюю и внешнюю. Этот же парень попадает под обе категории, даже не стараясь выглядеть хорошо.
Чонгук поднимает одну бровь вверх в немом вопросе. Парень не спешит начинать диалог, и хоть у Чонгука полно времени в кармане, ему очень не хочется тратить его не в одиночестве.
А потом он понимает. Конечно, почему еще к нему могут подойти люди в Корее и так смотреть, как будто он может исчезнуть в любое мгновение. Чонгук айдол. Ему нельзя забывать об этом.
– Прости, парень, – начинает Чонгук, неловко пожимая плечами. – Я не смогу сфотографироваться с тобой, если ты хотел, но с удовольствием подпишу что-то для тебя, – Чонгук выдавливает из себя слабую улыбку и смотрит на лицо напротив. Не говорит о том, что ему нужно спешить или что агентство в целом не одобрит тот факт, что он разговаривает с кем-то, кроме своей охраны и родных. Пусан дает слабую надежду на то, что здесь не будет как в Сеуле – никто не побежит рассказывать о том, в каком кафе он находится, чтобы уже через минуту здесь собралась толпа.
Да и этот парень не выглядит как человек, который готов закричать на весь город, что здесь находится Чонгук.
Незнакомец будто выходит из транса и быстро-быстро мотает головой в разные стороны. Он поднимает руки в предупреждающем жесте и вытягивает указательный палец вверх, выпрашивая минуту внимания. Чонгук кивает. Это немного странно, но по крайней мере никто в этом кафе не смотрит в его сторону, а столик расположен не в самом центре зала, поэтому о лишнем внимании переживать не стоит. Конечно, если этот парень не учудит что-то странное.
Он кивает с легкой улыбкой и вытаскивает из кармана телефон. Печатает что-то очень быстро, сдвинув брови к переносице, и у Чонгука, наконец, включается чувство собственного сохранения. Он уже открывает рот в попытке сказать, чтобы этот парень, черт возьми, не писал его местоположение в Твиттере (что делали довольно часто на его памяти), но тот резко разворачивает телефон с открытыми “Заметками”, позволяя Чонгуку прочитать написанный текст.
“Я не сталкер”
“Так говорят все сталкеры,” – думает Чонгук, но почему-то все равно успокаивается. Почему этот парень молчит?
Он вновь переворачивает экран телефона к себе, видимо, принимая реакцию Чонгука как согласие продолжать писать текст в заметках. Он боится, что их услышат? Беспокоится о безопасности Чонгука? Тогда почему он просто не сел напротив?
Парень вновь переворачивает экран и под первым предложением Чонгук находит продолжение текста.
“Я просто хотел сказать тебе спасибо за твою музыку. Возможно, это выглядит странно, но в каком-то смысле ты помог мне понять кое-что для себя тоже. Я не собираюсь говорить никому о том, что ты в Пусане, прости, если напугал тебя. Я правда просто хотел сказать тебе спасибо. Спасибо”
Рука парня немного трясется, поэтому Чонгуку требуется чуть больше времени, чтобы прочитать написанное сообщение. Он непроизвольно расплывается в усталой улыбке. Чонгук и забыл, когда последний раз слышал такие слова от людей, которые в первую очередь не говорят о фотографии или автографе. Он рад, что его музыка спасает кого-то еще, кроме его самого.
- Почему ты молчишь? – вместо благодарности говорит Чонгук и этот вопрос вырывается прежде, чем он думает над ним. Лицо парня лишь на секунду искажает грусть, но тот быстро берет себя в руки и вновь печатает что-то в телефоне. В этот раз ответа ждать приходится не так долго.
“Я немой”
Чонгук пропускает удар сердца и в ушах вдруг звенит тишина.
Он шепчет тихое “прости”, но парень быстро отмахивается и разворачивает экран к себе, продолжая печатать.
Чонгук не может понять, почему ему вдруг становится тяжело дышать. Воздуха как будто становится меньше, а взгляд концентрируется только на парне напротив. Это не паническая атака – они были у него раньше и он знает, что накрывает сильнее, а думать не получается вовсе. Здесь другое, но это “другое” очень странно ощущается во всем теле.
Парень продолжает печатать в телефоне.
Чонгук не может думать ни о чем другом, кроме того, что его соулмейт никогда не слышал его голоса. Нашли ли они друг друга? Как на это отреагировал его соулмейт? Страшно ли было им обоим?
И почему этот парень выглядит таким несчастным, если вглядеться в его глаза?
Он вновь переворачивает экран телефона Чонгуку и в этот раз отдает его прямо в его руки. Текст намного больше, чем раньше, а парень стоит и смотрит на лицо Чонгука, когда тот начинает читать.
“Я знаю, это правда покажется глупым и все в этом духе, но твои песни правда помогли мне. Это сложно объяснить, но когда всю сознательную жизнь ты проводишь без возможности даже сказать что-то, ты все равно чувствуешь себя обделенным, понимаешь? Как будто не можешь сделать то, что делают все люди на этой планете. И я вроде как не хотел, чтобы мой соулмейт тоже чувствовал себя таким, поэтому никогда даже не пытался найти его, хотя я слышал его голос в своей голове каждый день. Я был уверен, что без меня ему лучше, да и тем более если он не слышал моего голоса, то как он мог знать, что я вообще существую, правильно?
Но потом ты выпустил свой микстейп и я понял, что был последним козлом по отношению к своему соулмейту. Это заставило меня переосмыслить некоторые… аспекты моей жизни и мою убежденность в том, что без меня ему будет лучше.
Но я все еще не хочу его расстраивать, понимаешь? И я честно не знаю, что делать. Я очень боюсь. Но ты дал мне сил бороться уже не ради себя, а ради нас двоих. Твоя боль помогла мне осознать боль моего соулмейта и я не могу благодарить тебя за это, но я очень хочу сказать тебе спасибо за то, что ты перестал молчать.
Я знаю, что мой соулмейт будет в порядке, потому что я его музыкальный вкус до боли очевиден. И еще потому что я верю в него и в то, какой он сильный на самом деле.
Правда в том, что из нас двоих самый слабый я, но я надеюсь, что скоро смогу найти его. Извиниться. И сказать, что я всегда хотел быть с ним, просто его соулмейт – трус, каких поискать надо.
Прости за то, что говорю тебе все это, просто мне кажется, что я понимаю твой микстейп, но с диаметрально противоположной стороны от того, какой понимаешь его ты. Возможно ты тоже считаешь меня слабаком. Но я хочу стать сильным и ты помог мне сделать первый шаг.
Спасибо тебе, Чонгук. Я верю, что ты найдешь своего соулмейта, потому что ты сильнее всех людей, что я встречал”
Чонгук не знает, когда его собственные руки начинают трястись. Он переводит взгляд на парня, а тот лишь неловко улыбается, забирая телефон из рук Чонгука. Их пальцы на секунду соприкасаются и Чонгук чувствует, словно по его телу пускают электрический ток. Его разум не в состоянии думать и переварить всю информацию, которую вывалил на него парень.
Он постоянно думал лишь о том, как чувствовал себя сам. Но что если его соулмейту тоже сложно, поэтому он никак не может выйти на связь?
– Я не считаю тебя слабым, – тихо говорит Чонгук, смотря в глаза парню. – Я рад, что ты решил найти своего соулмейта. В некотором роде ты даже сильнее меня, – Чонгук устало улыбается и незнакомец отвечает ему той же улыбкой. Чонгук чувствует себя спокойно рядом с ним. Как будто он может понять то, что не мог все время понять никто в его окружении.
“Я думаю, ты найдешь его. Почему-то мне кажется, что это произойдет очень скоро. Твоему соулмейту повезло с тобой”
Телефон Чонгука вибрирует от нового уведомление. Сообщение от Йеджи. Результаты теста пришли на почту и нужно ехать домой, чтобы открыть их вместе. Если честно, ему было бы намного спокойнее, если бы Йеджи просто сказала ответ.
– Прости, мне нужно бежать, сестра написала.
“Все в порядке! Спасибо, что на прогнал сразу. Передавай привет своему соулмейту в будущем, уверен, скоро ты найдешь его”
Парень напротив пожимает плечами и почему-то расплывается в самой прекрасной улыбке, которую только видел Чонгук. Его глаза превращаются в маленькие щелочки, а пальцы перебирают маленькие выбившиеся нитки на рукаве свитера.
Возможно, если бы у Чонгука было время, он бы поговорил с этим парнем чуть больше.
Парень кланяется и разворачивается от столика Чонгука, направляясь к выходу. Чонгук успевает сказать тихое “подожди”, которое, тем не менее, слышит парень, чтобы тот обернулся и вопросительно поднял бровь. В кафе на них все еще никто не обращает внимание и это все еще играет на руку Чонгуку, который не может просто так оставить свой интерес в стороне.
- Как тебя зовут?
Это совершенно бесполезная информация для Чонгука. Но, возможно, когда-нибудь он увидит, что некий парень с уже известным ему именем нашел своего соулмейта, и от этой новости станет чуть спокойнее.
“Пак Чимин”
Он выходит из кафе и только после того, как Чонгук остается один, он понимает, что тот невидимый груз, который давил ему на грудь, стал чуть легче. Он расплачивается за свой заказ и ловит такси до дома, сообщая Йеджи, что будет примерно через 15 минут.
Пак Чимин.
Красивое имя.
Его соулмейту повезло тоже.