13

В нашем выдуманном карточном доме всегда было место только лишь для безумия.

Вокруг все твердят об одном и том же. Навязчиво влезают в личное пространство, пытаясь почему-то спасти. Брат не перестает жужжать над ухом:

«Тэхён, вы друг друга погубите.»

А у меня внутри спокойствие зарождается только рядом с ним.

Бывает, он доводит меня до сумасшествия, вынуждая кричать и рвать на себе волосы, а после залечивает каждую рану, прижимая к себе и целуя. Будто душу высасывая.

Не сосчитать, по скольким осколкам битой посуды мне пришлось пробежаться голыми ступнями, чтобы догнать. Я догоняю всегда, как и он меня. Потому что друг без друга не можем.

Ломаем, рушим, душим, а после заново всё это выстраиваем. Никому другому рядом со мной места нет. Они все не Чонгук.

Мои ладони только в его смотрятся правильно. Так, как нужно. Только его касания подходят моему телу и душе. Только его пальцы могут смыкаться на моей шее, лишая дыхания.

«Тэхён, вы долго собираетесь делать друг другу больно?»

Они не понимают. Не понимают, что нас друг без друга не существует. Мы стираемся, смазываемся, превращаемся в пустые оболочки, несущие в сердце боль, с которой справиться живое существо не в силах.

Даже сейчас, сидя среди осколков битой посуды прямо напротив тебя, я вижу в твоих глазах нежность. Она всегда плещется в глубине угольной бездны, смотрящей на меня с обожанием.

— Тринадцать.  

— Что тринадцать?

— Мы расставались уже тринадцать раз, Тэхён, — твой измученный бесконечными криками голос звучит по-родному.

— Чёртова дюжина. Моё любимое число.

— Знаю. Поэтому и не удивляюсь тому, как ты испытываешь меня, — я тихо смеюсь, протягивая тебе бутылку открытого вина. Уцелевших бокалов не осталось. — Я люблю тебя, Дьявол.

— Даже так? Я тебя, возможно, тоже.

И мы замолкаем, как и после каждой ссоры, в которой раздробили собственные сердца на сотни маленьких осколков, чтобы после иметь занятия на вечер: складывать пазл, собирая души заново, вырисовывая новые узоры.