13.
Корейские этюды
Последний удар пришёлся в живот. Сунгай подавился от боли и сполз по стене вниз. Голову держать стало слишком тяжело, но он старался. Сидел и смотрел на чёрную рукоять, что торчала из когда-то белой рубашки. Пиджак, брюки — дорогой костюм промок от крови и больше не имел значения. Сунгай умирал.
- Славный был удар.
- Прости меня.
- Почему ты просишь прощения? Я сказал, что это был отличный удар. Ты победил. Ты справился. Ты молодец. - Сунгай поднял голову и взглянул на Инимэ мутнеющим взглядом.
- Я отобрал у тебя кое-что важное… Зачем ты пришёл сюда снова? Я же говорил тебе не возвращаться. И что Сакико скажет, когда вернётся и увидит тебя?
- Дай закурить.
Инимэ достал пачку, чтобы вытащить сигарету себе, сунул в рот и поднёс к губам Сунгая. Сунгай смог вытащить сигарету из пачки ртом, но потом она упала и белая бумага стала красной. Сухой, коричневый табак стал влажным, чёрным и липким. Тогда Инимэ достал ещё одну сигарету и сунул её в рот Сунгая. Зажёг его, а потом свою. Пальцы были сломаны.
- Я пришёл, потому что не мог по-другому. Я теперь изгнанник. Я бездомный, бродяга. Знаешь, у наркоманов ведь есть наркотики, трава или препараты. Кто-то жрёт сладости или фастфуд. Алкаши заливаются. А у меня не было ничего кроме воспоминаний и снов. И они действовали как яд. То есть, яд же тоже может быть использован в лечебных целях. Ты знал об этом, Инимэ?
- Нет, не знал.
- Так они поддерживали меня, но потом мне становилось очень больно и плохо. Порой, невыносимо. И надо было мириться. Держаться, зная, что она больше не спит рядом, что я не могу с ней поговорить, а может уже и никогда не увижу. Понимаешь? - спросил Сунгай спокойно. Только закашлялся от сигаретного дыма. Выдыхать было трудно. На самом деле, сигарета просто сгорала во рту Сунгая. Он не курил и кровь лилась обильно, когда он пытался вдохнуть. - Что я не могу дышать ею и согреваться её теплом. Глупец. Дурак. Идиот. Кретин. Скотина. Сунгай пробовал ударить себя, но убывающих сил хватало едва хватало, чтобы занести руку над ногами. Рука падала на голову, слабая, и сползала. Сунгай снова и снова пытался ударить себя по ненавистной голове, в надежде сделать себе больно.
- Нужно было обнимать её крепче теми февральскими ночами и не отставать. Нужно было не пускать её на работу и просить остаться со мной. Нужно было сделать эту вечность ещё более невыносимой. Понял меня, Инимэ? Понял? Запомни то, что я тебе говорю. И сделай. Потому что только так и должно быть.
Сигарета во рту Сунгая догорела. Инимэ молча, вполоборота, стоял и смотрел на стену, иногда поднося ко рту свою сигарету дрожащей рукой. Инимэ увидел сбитые до крови костяшки и порез. О чём-то задумался. Сунгай выронил окурок и тот упал на рубашку. Задыхаясь, он произнёс:
- Понял меня, щенок? - а спустя мгновение. - Спасибо. Я умираю достойно.
- Как тебя похоронить?
Сунгай закашлялся и ответил:
- Сожгите меня где-то на пустыре. Может под Камакурой? У тебя есть машина?
- Есть.
- Можешь взять мою. Можешь меня в ней же и сжечь. Проблем тогда может быть меньше.
Сунгай приложил последние усилия. Руки медленно двинулись к рукояти. Нашли её и он сказал: «Спасибо».
- Прощай, Сунгай.
- Пусть ваша с Сакико жизнь будет подобна сливовому саду в тёплый, весенний день. Пей воду, грейся в лучах солнца и слушай пение птиц. Прощай, Инимэ. Не дай её в обиду. Не предай её доверия.
Сунгай потянул рукоятку и стал прокручивать её. Кровь полилась обильнее. Лужа росла. Инимэ позволил одной слезе проделать свой путь от начала и до конца.