12

Чонгук на грани: каждая клеточка его тела словно сгорает в этой комнате. Он слышит тихие вздохи Суа под собой, зажмуривается и толкается сильнее, выбивая воздух из легких. Осознание реальности медленно покидает его, и это, пожалуй, единственное приятное ощущение, которое обволакивает с ног до головы. Неприятный коп в груди исчезает и дышать становится немного легче, чем до этого. Чонгук чувствует, как губы Суа касаются его шеи, как ее ногти царапают спину, а рваные вздохи обжигают кожу. Он знает, что она уже дошла до финала, поэтому Чонгук толкается еще несколько раз, прежде чем отстраниться и с гортанным стоном кончить себе в руку.

В комнате воцаряется тишина, прерываемая тяжелым дыханием парня. Ком в груди вновь разрастается и давит, кажется, еще сильнее, чем раньше.

Он надевает боксеры, небрежно брошенные на паркете, и серые спортивные штаны. Вытаскивает из кожанки пачку Winston и зажимает сигарету меж зубов. Босые ноги неприятно ступают по голому полу – Чонгук открывает дверь на балкон и делает глубокий вдох. Порыв сеульского ветра заставляет покрыться мурашками, но парень даже не думает возвращаться за футболкой – это не то, что может спасти его от холода. Вкус никотина медленно обволакивает легкие и становится немного свободнее. Ему все еще тяжело сделать полноценный вдох, но этого уже достаточно, чтобы снова прийти в себя и постараться собрать мысли в кучу.

Йеджи будет расстроена. Она всегда расстроена, когда он ночует не у себя дома, а у Суа в квартире. Его сестра не кричит – она просто смотрит так, как будто уже не знает, чем помочь Чонгуку, чтобы он почувствовал себя лучше, и иногда Чонгук мечтает, чтобы Йеджи лучше накричала на него, чем смотрела так, как будто у него больше нет шансов выжить в этом мире. Вероятно, если она узнает, что из всех тех ночей, которые Чонгук якобы провел у себя дома, он на самом деле засыпал в машине или в студии, то и правда потеряет всю надежду на то, что что-то можно исправить.

Но стены давят. И это невозможно объяснить тем, кто никогда не чувствовал себя загнанным в клетку собственных мыслей.

Дверь на балкон закрывается вновь, и Чонгук слышит, как Суа садится на кресло рядом со стеклянным столиком. Сигарета Чонгука догорает – окурок тлеет в пепельнице, но парень не спешит поворачиваться к Суа, чтобы начать разговор. Если честно, он и не хочет его начинать.

– Ты подставил меня, – тихо говорит девушка, но в абсолютной тишине ночи ее голос звучит громче собственного.

Чонгук опускает голову и улыбается. Ему нравится Суа. Как человек. О надеется, что ей он тоже нравится.

– Не помню, чтобы как-то говорил о тебе с кем-то, чтобы подставить, – в тон отвечает парень.

– Все на съемочной площадке думали, что ты и есть мой соулмейт. А теперь, когда всему миру известно, что ты не нашел его, я уже второй день пытаюсь отделаться от вопросов, почему именно с тобой меня видят чаще всего.

Плечи Чонгука опускаются. Суа – одна из немногих, кто сказал “не нашел” вместо “не существует”. Дышать становится чуть легче.

– Ты разве говорила им, что мы встречаемся?

– Нет, – девушка пожимает плечами. – Поэтому и то, что происходит между нами сейчас, им знать не обязательно.

Суа поднимается с кресла и оказывается рядом с Чонгуком. На ней его белая футболка с логотипом группы Ramones – она немного большая, из-за чего спадает с плеча и доходит до середины бедра, но девушка, кажется, даже не чувствует холода улицы.

Суа красивая. Соприкасается плечом с Чонгуком и смотрит куда-то очень далеко за пределы реки Хан. На ее лице видны признаки усталости от постоянных съемок, но это никак не портит ее внешний вид. Она добрая. Немного замкнутая, доверчивая и немногословная. Чонгук не знает слишком много о ее личной жизни, потому что их совместные интересы заканчиваются в пределах одной спальной комнаты по обоюдному согласию, однако за такое время они невольно стали друзьями – не слишком хорошими, чтобы рассказывать секреты, но достаточно близкими, чтобы переживать друг за друга. Чонгук до сих пор не понимает, что она делает с таким, как он – потерянным и утонувшем в горе собственных проблем. Да и если Суа захочет закончить это все, он даже не будет сопротивляться. Она заслуживает счастья. Он уверен, что рано или поздно она найдет его.

Чонгук ждет утешений. Почему-то каждый человек думает, что ему нужны подбодряющие слова, что все не так плохо, что можно жить и без соулмейта, да и вообще не такая уж это сильная потеря – особенно приятно, когда это говорят люди, уже нашедшие свои родственную душу. Ему не хочется их слушать, но приходится улыбаться и говорить, что он в порядке. И для Суа придется. Он привык.

– Зачем ты делаешь это с собой? – вместо этого спрашивает девушка, разрушая тишину. – Зачем доводишь себя при живом соулмейте?

На секунду дышать становится невозможно. Чонгук закрывает глаза и переводит дыхание. Он уже знает правду, но кто же сказал, что ее будет просто принять.

– У меня нет соулмейта, – его горло как будто сжимают со всех сторон. Он сглатывает. – Все понимают это кроме меня. Говорят, что я найду его, но по глазам заметно, что они сами не верят в это. – Чонгук поднимает взгляд и смотрит прямо на Суа. – Зачем ты говоришь мне то же самое?

Все, что он просит, это принятия. Неужели это так сложно.

– Потому что в отличие от других я знаю, о чем говорю, Чонгук, – Суа грустно улыбается и вновь отводит взгляд на реку. Чонгук непонимающе выгибает бровь. – Я, на самом деле, уже нашла своего соулмейта семь лет назад.

Чонгук чувствует, как что-то с громким стуком падает где-то у него внутри.

Его охватывает необъяснимое чувство паники. Это странно. Почему Суа, которая уже знает, кто является ее соулмейтом, практически год проводит ночи с Чонгуком? Это ведь измена? Даже если Чонгук ни разу не слышал о избранном Суа, имеет ли он право быть с ней?

– Почему? – тихо выдавливает из себя Чонгук. – Почему ты не с ним? У вас что-то вроде перерыва в отношениях?

– Да, – усмехается Суа. – Можно сказать и так. Перерыв в отношениях.

Девушка открывает оставленную на подоконнике пачку сигарет и закуривает одну меж пальцев. Она не курит – Чонгук знает это, но Чонгук не курит тоже и эта пачка для него как спасение от собственных мыслей. Что-то вроде реального дыма, который просто не дает увидеть все то плохое, что видно при свете. Возможно, они с Суа не так сильно отличаются друг от друга, как казалось раньше.

– Я встретила его в Сувоне в свой выпускной год. Он не отличался чем-то от остальных парней, которые хотели встречаться со мной, но он слышал мой голос в голове, а как только о заговорил, я поняла, что все это время слышала его, – Суа прерывается на короткие затяжки, а Чонгук смотрит на ее профиль и не может понять, почему ее лицо вдруг выглядит так, как будто ей суждено отдуваться за все грехи поколений до нее. – Его звали Борым. Мы начали общаться и он правда был прекрасным парнем, но тогда мне было 17 и все, что я слышала от своих подруг, которые уже нашли своих соулмейтов, это то, что их жизнь теперь сосредоточена на другом человеке.

Чонгук не видит слез в глазах напротив. Он не видит ничего, что выдало бы реальные эмоции Суа и это наталкивает на не особо оптимистичные мысли, которые парень стремиться спрятать в дальний ящик.

– У меня были планы. Карьера, прослушивания, контракты. Я просто не могла позволить себе отказаться от своей мечты, поэтому перед переездом в Сеул сказала Борыму, что мы не можем быть вместе – сейчас не можем, но возможно чуть позже все образуется и мы свяжемся друг с другом. Никаких обязательств, просто обещание и оставшийся голос в голове, который не пропадает даже после того, как ты разрываешь связь со своим соулмейтом. Я не видела его примерно пять лет, но каждый день слышала его голос в своей голове.

– Ты же сказала, что встретила его семь лет назад, – Суа выбрасывает окурок через окно и тот приземляется на сухой асфальт. Тлеющий кончик угасает в темноте.

– Два года назад у меня были съемки в Бойфренде будущего. До сих пор помню как утром я услышала Борыма в своей голове. Обычно он будил меня какими-то радостными песнями, но в этот раз он слушал что-то очень спокойное. Я почти доехала до съемочной площадки, когда поняла, что умираю.

Суа сглатывает. Чонгук чувствует, как по его щеке течет слеза, прокладывая мокрую дорожку до подбородка.

– Он умер в тот день, потому что у него больше не было смысла жить. В записке он написал, что ни в чем не винит меня и это только его выбор, но его семья до сих пор ненавидит меня. Если честно, если бы у меня были силы, я бы ненавидела себя тоже.

– Но ты… – “не виновата”, хочет сказать Чонгук, но Суа поднимает руку вверх и просит помолчать.

Они стоят в тишине еще какое-то время. Чонгук, потому что боится сказать что-то лишнего, а Суа, потому что не может сказать ничего, что не заставило бы ее проживать тот день вновь.

– Ты мне чем-то напоминаешь его. Он тоже жил мыслью о том, что быть рядом с соулмейтом – это главное, что может дать нам жизнь. А я отняла у него этот смысл, потому что была эгоисткой, которая думает только о себе, – Суа поворачивается к Чонгуку и смотрит прямо на него. В его глазах все еще не видно ни одной эмоции. – Думаешь, я эгоистка?

– Если бы ты была эгоисткой, ты бы не винила себя за то, что не была с ним рядом, – честно отвечает Чонгук. Он бы никогда не подумал, что Суа думает только о себе. С момента их встречи не было и дня, когда бы ее не заботили чувства других больше, чем своих собственных. И Чонгук, кажется, начинает понимать почему.

– Я потеряла половину души в тот день, Чонгук.

– Мне жаль, – только и может выдавить парень, даже если это не передает всего того, что он хочет сказать ей. Кажется, он начинает понимать, почему все невольно пытались сказать ему, что он в порядке. – Но ты… Прости, но ты не выглядишь как человек, который потерял соулмейта.

Суа усмехается.

– Не буду врать, хоть я и потеряла часть души, я все еще была хорошей актрисой и у меня были обязанности, которые я не могла оставить просто так. Если мне нужно было сыграть сцену на 100, мне нужно было выкладываться на 200 и это было немного утомительно. Мне пришлось отказываться от глубоких проектов и главных ролей, чтобы сниматься в ситкомах и комедиях, – Суа абсолютно спокойна. Чонгук не понимает, как у нее выходит держаться. – Знаешь, маску веселого человека носить проще простого – мы все это делали рано или поздно, чтобы не показать свои настоящие эмоции. Но грусть? Печаль, отчаяние? Даже я не знаю, какая маска нужна, чтобы передать все это на экране.

Суа замолкает. Она заслуживает намного лучшего, чем потеря соулмейта в таком возрасте.

– Возвращаясь к твоему вопросу, – вновь говорит она. – Я не думаю, что человек, который может чувствовать, живет без соулмейта.

Чонгуку хочется не переводить тему на себя. Хочется поддержать Суа, как сделал бы настоящий друг, хочется даже не думать об этом ярлыке собственной души, хочется просто жить. Но сейчас ему также хочется впервые задать вопросы, на которые никто не мог ответить.

– Вдруг я просто принимаю свои эмоции за стопроцентные? Я ведь тоже могу играть и не понимать этого. Вдруг я обвожу самого себя вокруг пальца и злюсь на весь мир, хотя должен злиться только на себя.

Суа смотрит ему прямо в глаза, но такое чувство, что перед ней вся душа Чонгука. Развалившаяся, темная и холодная, но которая до сих пор держится на надежде, которую он никак не может отпустить.

– Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя по-настоящему счастливым, – наконец говорит он. Ему вдруг хочется заплакать, а потом уснуть и никогда не просыпаться, лишь бы не чувствовать всего этого. Это тяжело. Он просто хочет, чтобы стало чуть легче.

– Я знаю, когда играют люди и когда играешь ты. Мне правда жаль, что ты не можешь почувствовать себя счастливым. Скажу тебе честно, я не знаю, что происходит с твоей связью соулмейтов и почему ты не слышишь свою родственную душу, но Чонгук, – Суа закусывает губы, будто боится говорить то, что вертится в ее мыслях, но Чонгук готов к любой фразе, что она скажет. По крайней мере, он надеется, что готов. – Даже люди с соулмейтом иногда не могут чувствовать столько боли, сколько чувствуешь ты. Это просто невозможно сыграть. По крайней мере, после того, как умер Борым, я так и не смогла.

Суа опускает голову вниз и замолкает.

Ком в груди на секунду обволакивает легкие и не дает дышать, но тут же неожиданно исчезает, будто его никогда и не было.

“Даже люди с соулмейтом не могут чувствовать столько боли, сколько чувствуешь ты”

Чонгук делает глубокий вдох и прикрывает глаза – впервые за несколько месяц он не чувствует, что задыхается.

– Подожди, то есть каждый раз, когда мы с тобой спали…

– О господи, заткнись.

Суа смеется от абсурдности ситуации и Чонгук не может не улыбнуться, когда чувствует, как рассеивается напряжение между ними. В Сеуле все еще глубокая ночь, но внутри Чонгука, кажется, наконец наступает рассвет.

Возможно, он будет в порядке. По крайней мере сейчас он действительно верит в то, что у него есть шанс.