111
100 ЛЕТ ТРАГЕДИИ НИКОЛАЕВСКА-НА-АМУРЕ: О ЧЁМ НЕ НАПИШЕТ «НЕЧАЕВЩИНА»
Усталость и прокрастинация помешали мне напомнить о событиях столетней давности, но я, по правде говоря, надеялся, что о них вспомнят и без меня: всё-таки юбилей из знаковых, а не просто «дата из френд-ленты, которую можно пролистать и забыть». Увы, не вспомнил никто. Речь идёт о 100-летней годовщине уничтожения Николаевска-на-Амуре красными партизанами анархиста Якова Тряпицына и эсерки-максималистки Нины Лебедевой.
Выдвинувшийся устанавливать советскую власть в низовья Амура 2-тысячный отряд Тряпицына и его боевой подруги (включая 200 китайских и корейских «интернационалистов» во главе с Ильёй Паком, которым пообещали золото и русских женщин) вступил 11-14 марта в открытое столкновение с японским гарнизоном Николаевска. Японские военные, честно исполнившие долг по защите гражданского населения, были полностью уничтожены и центр золотодобычи всей Сахалинской области на несколько месяцев (до июня 1920 г.) оказался во власти тряпицинцев, учредивших здесь «коммуну» по анархо-коммунистическому канону и с густопсовым шовинистическим оттенком. Чисто по национальному признаку красными были перебиты японская и еврейская колонии; применительно к русскому большинству был применён террор «стратоцидного» характера, который по причине почти поголовной принадлежности николаевцев к «буржуям», принял форму всеобщего истребления: людей расстреливали, топили, рубили на части, морили голодом и холодом, остаток выживших с приближением японских войск угнали в тайгу. В одном только Николаевске, ставшим идеальным коммунистическим «городом солнца», погибло 6-7 тысяч жителей (включая японский и белый гарнизоны), всего же тряпицынский террор унёс жизни 10-15 тысяч человек, при населении Сахалинской области в 30 тысяч к началу рокового 1920 г. По масштабу устроенной социальной чистки анархист из муромских крестьян превзошёл в локальном формате сталинские репрессии. Вскоре после этого Сахалинская область перестала существовать как административно-территориальная единица, влившись в Приамурскую область ДВР.
Японская империя отреагировала на «николаевский инцидент» антитеррористической операцией, более известной как «выступление 4 апреля», когда по всему Дальнему Востоку японцами были атакованы войска социалистического Временного Правительства Приморской Областной Земской Управы (глава – лояльный большевикам эсер А.С. Медведев) и большевистские партизаны. «Бьётся в тесной печурке Лазо» – прямое следствие трагедии Николаевска (также напомним, что за несколько дней до гибели Лазо организовал под Хабаровском концлагерь для колчаковских военнопленных, а на реке Хор устроил массовую казнь офицеров).
👇 👇 👇
👆 👆 👆
В официозной историографии ГВ на Дальнем Востоке (которая как была, так и осталась просоветской по японофобско-«патриотическим» причинам) террор Тряпицына трактуется как пусть неадекватный, но понятный ответ на «японскую провокацию». В реальности партизанская вакханалия на Нижнем Амуре началась уже в январе-феврале 1920 г.: так, отряд тряпицынского помощника Ивана Лапты разграбил Лимурские и Амгуньские прииски, убив сотни нижнеамурцев ещё до занятия областного центра. По соглашению с японцами 28 февраля партизаны обещали не мстить горожанам, но это обещание тут же нарушили: в одну только ночь с 8 на 9 марта убили 93 человека; людей раздевали и топили в проруби, приговаривая «Отправляем в Японию». Японский комендант майор Исикава издал летучку с требованием прекратить расправу и угрозой «принять меры»; Тряпицын, сознательно повышая ставки, выдвинул японцам ультиматум до 12 часов сдать оружие, после чего 13 марта последовал превентивный удар интервентов – обречённый ввиду численного превосходства партизан (а эвакуироваться никак? нет, никак, до ледохода город отрезан от внешнего мира).
Один из уцелевших свидетелей бойни описывал увиденное так: «Среди трупов я увидел очень много знакомых. Узнал старика Квасова, инженера Комаровского, труп его был сухой, съёженный, измождённый, очевидно было, что его страшно истязали и били, нижняя челюсть и нос были свёрнуты на бок; двух братьев Немчиновых; бывшего танцора, потом служащего Государственного Банка Вишневского, у него руки были связаны назад и вся грудь исколота штыками; двух братьев Андржиевских, у одного из них – Михаила – голова была совершенно разбита.., японский солдат стоял на четвереньках и язык висел на одной нитке. Судовладелец Назаров стоял стоймя на трупах с выколотыми глазами и с смеющимся лицом. Некоторые трупы были лишены половых органов, у многих женских трупов были видны штыковые раны в половые органы, одна женщина лежала с выкидышем на груди… При мне работавшие на льду китайцы закончили пробитие проруби и с гиканьем, хохотом, таща по льду за ноги, начали сваливать трупы к проруби и… шестами проталкивать под лёд».
Чистка населения в террористической коммуне проходила с марта по июнь 1920 г. по намеченному Тряпицыным плану, со следующей очерёдностью: 1) евреи и их семьи, 2) жёны и дети русских офицеров и военнослужащих, 3) семейства ранее арестованных и убитых по приговорам трибуналов, 4)лица, по каким-то причинам оправданные трибуналом, равно как и их семьи, 5) чиновники, торговые служащие, ремесленники и нелояльные рабочие. Китайские и корейские партизаны с особым рвением убивали японцев, русские партизаны – евреев. Каторжники, составлявшие костяк тряпицынского войска, дошли в зверствах до жестокости, знакомой только первобытнообщинному строю (этот уклон в пещерную архаику у дальневосточных пробольшевистских каторжан подтверждала и сама красная верхушка; председатель Иркутского ВРК Ширямов отмечал, что «амурский таёжник мстит так же, как мстили наши [далёкие] предки»). Зажиточность и, следовательно, «классовая чуждость» сибирско-дальневосточного население выдавала партизанам-уголовникам карт-бланш на его тотальный грабёж, причём под раздачу в Николаевске попали не только «буржуи» (золотопромышленники, пароходовладельцы, торговцы, мещане, офицеры), но и рабочие, которых в городе хватало. Особенностью тряпицынского террора было приоритетное умерщвление детей и женщин, последние перед казнью насиловались. Так были перебиты все японские дети (младенцев бросали в выкопанную в снегу яму), все евреи (включая детей) были вывезены на пароходе на Амур и там утоплены.
👇 👇 👇
👆 👆 👆
Всё, что случилось с центром Сахалинской области в 1920 году – это, конечно, приговор для левой, «революционно-народнической» традиции в России, не только в её большевистском изводе. Спустя сто лет остаётся сожалеть о том, что Николаевск-на-Амуре так и не стал в общественном сознании «дальневосточной Хатынью», символом враждебности левых доктрин всему живому. Об этом нужно помнить всем тем, кто восторгается «антиимперским наследием русского народничества и анархизма», противопоставляя его «имперцам-большевикам, укравшим народную революцию» (напр., http://region.expert/anarchism/?fbclid=IwAR1ElXbPvl1SqBi2NpijuWlyZ8ISuFQglMsv8HGQp8PP5xLYT9BUh35zXp4). Наихудшие по репутации белые кадры, типа приснопамятного атамана Калмыкова, просто начальная группа детского сада по сравнению с Тряпицыным и Лебедевой. Тут, кстати, есть где разгуляться как советско-ватным патриотам, так и левым антиимперцам: первые объявят Тряпицына предшественником Иосифа Виссарионовича (и Мотороллы с Гиви), положившим живот на алтарь борьбы с японо-еврейско-буржуйским заговором, другие, вооружившись методом «красного старовера» Пыжикова, отыщут в его родословной старообрядческий след и возрадуются очередному левому «герою Великороссии» (из Владимирской губернии же, и это при том, что основная масса дальневосточных партизан была хохлами). Мне как-то ближе немец полковник Враштель, занимавшийся при Колчаке антипартизанскими операциями на Дальнем Востоке, или подданные Тенно, до последнего защищавшие русских граждан от осатаневших недочеловеков.