11/03/2022

К двенадцатому дню войны могу сказать следующее.

Самым первым открытием для меня стало, что во время войны, оказывается, можно:

— спать

— есть

— играть в игры

— смотреть ютуб

— даже заниматься рабочими делами

Ну, уже слегка после первого шока.

Лол, на самом деле о войне я узнал от моей названной дочери. Я ей хотел закинуть деньги за суши, на что она сказала, мол, потом отдашь, и сейчас не время. А на моё закономерное удивление поделилась ссылками на свежие новости за пять утра двадцать четвёртого февраля.

Не могу сказать, что я сразу поверил в увиденное и прочтённое, но потом... Да что потом. День ходил потерянным и просто смотрел новости и слушал людей, всё ещё тихо надеясь, что к следующему дню это закончится.

Не закончилось.

Потом уже начал действовать: 

— поднял активные переписки с друзьями и подругами в России, раскачивая их на митинги и расспрашивая о том, что пишут в их новостях

— временно положил редакцию, пока народ не оклемается от первого стресса

— поднял собственный сторонний канал, на котором продолжаю собирать все новости ада для мирных жителей. Ну, рационализировать свою привилегию нахождения в безопасной зоне, где почти не стреляют.

Сказал себе с какого-то времени (кстати, счёт дней и времени без дневника был бы окончательно потерян) оставлять здесь хотя бы одну запись за сутки. В том числе, чтобы мониторить собственное состояние.

Даже с какого-то момента вернулся к работе над собственными текстами. Последнее далось мне тяжелее всего. Ну, на уровне сомнений: так ли людям будет нужно то, о чём я пишу (в данном случае — "Апокриф", в котором поднимается тема неравных отношений и то, что сколько бы ни старалась женщина подстроиться под вверенного ей парня, если парень сам по себе — дурик и не хочет меняться, то ничем хорошим это ни для неё, ни для него не закончится).

Почитал новости о том, что (зачёркнуто: люди) мужики всё те же, на порнхабе уже активно ищут сюжеты с украинками-беженками, есть случаи похищения... И... "успокоился", что ли. Увы, актуальные темы всё ещё актуальны, и некоторое дерьмо вот совсем никакой войной не выведется. Очень соглашаюсь тут с постом Даши Shieldmaiden о том, что мы сможем сказать в голос "Украина не Россия" только тогда, когда Украина хотя бы подпишет Стамбульскую конвенцию, не будут пытаться срывать и разгонять марши Прайда, и людям не придётся пояснять за гомофобию, необходимость фемдвижений и сексизм. Когда у нас будут вот эти черты европейского общества — тогда и можно будет думать о том, что мы действительно разные.

Многие друзья и подруги, которые всё-таки в своё время прочли и "Дребезг" и всё, что было в "Пляске" сейчас благодарят меня, что я не стыдился писать о Харькове, и в итоге хотя бы в своих книгах сохранил именно тот облик первой столицы, который уже не вернуть. Просят всё-таки издать хотя бы и "Дребезг", как вот тот самый привет пусть и не ламповой, но хорошей, доброй жизни до войны как это было в нашей совсем молодости.

Не знаю.

Я читаю дневниковые записи моих друзей, подруг и знакомых — и понимаю, насколько же сам эмоционально оглох. Ну, на уровне... Я не чувствую ненависти. Боли не чувствую.

Рефлексируя и копаясь, могу выделить злость.

Прежде всего злость, которая в кои-веки работает не на внутреннее, а на внешнее. И злость не к простым гражданам России — нет, простите, но нет. Я читал и читаю людей, которым не безразлично происходящее с нами. Я слышал это ужасающее аудио с допроса подруги Даши. Я знаю: активистсткие движения в России сейчас в меньшинстве и действительно не могут ничего поделать с правящим режимом, и все здравомыслящие сейчас занимаются тем, чтобы как можно скорее покинуть свою страну — и уже за рубежом хотя бы включиться в финансово-гуманитарную помощь людям у нас, потому что, находясь непосредственно в России, тебе это уже не позволят.

Я чувствую злость к той тупой массе, которая намеренно закрывает глаза на конфликт, который развязало их правительство. Злость к вышестоящим чинам, которых прикормили, и которые продолжают спокойно следовать указаниям и множить творящиеся в моей стране зверства.

На Путина... я не злюсь. Ну, для меня это сейчас сродни злиться на катастрофу, что ли. Очевидно, с головой у него всё в порядке. Полагаю, что он стал заложником своего же режима, когда нижестоящие намеренно пытаются выслужиться перед вышестоящими, и докладывают друг другу заведомо ложную, приятную для амбиций диктатора информацию — и на основе этого манимирка пропаганды идеального русского мира, который совершенно оторван от реальности, и принимаются все последующие решения.

Поэтому именно за диктатора мне сейчас скорее невыносимо-грустно: вот просто взять и угробить свою страну и попытаться физически разрушить соседнюю просто потому, что тебя заверили, что всё будет, и ты преуспеешь.

Его решений и дальнейшие действия его штаба, впрочем, моё сочувствие никак не оправдывает.

Хотя нет, соврал. Не сочувствие. Жалость. Именно жалость, как то самое чувство, которое ты испытываешь к чему-то наинизшему, к чему-то такому, во что утратил всякую веру, и уже понимаешь: нет, не поднимется. Нет, не помочь.

Его режим до невозможности жалок. И его нужно, необходимо остановить.

Отвлёкся на пролетающее в небе что-то.

Вроде как ничего страшного.

Зато хорошо понимаю, почему все мои знакомые бабушки боятся грозы.

Выживем, выстоим.

Знаю, что когда всё закончится, дам себе пару дней, чтобы просто приехать и пройтись пешим ходом от Холодки до Алексеевки

И на Салтовку

И обратно. Именно пешком, скорее всего, даже без фотографий. 

Не прощаться, нет: уезжать особенно теперь из Харькова я не стану. Разве что по-быстрому за вещами — и сразу домой.

Не прощаться, приветствовать и встречать.

Это мой город.

Мой.

Не отдам.