-11-
Моя виза подходит к концу, человек, который обещал помочь с документами кинул меня. Я это понимал уже тогда, но почему-то позволил обмануть себя. Я начинаю искать альтернативу. На одном из перекуров я рассказываю об этом Мустафе. Да-да, теперь мы можем с ним говорить. Ну как говорить – он понимает то что я говорю ему, то что я от него хочу. Как это получилось – я не знаю, но я становлюсь его переводчиком. Сейчас я понимаю, что это скорее всего основывается на доверии. Мустафа пытается мне что-то сказать, он говорит на урду – это язык его матери. Я не понимаю ни слова. Я отлично знаю польский, средне английский, очень плохо иврит. Но я не понимаю ни слова на урду. Он начинает меня учить. Мустафа учит меня говорить, в нем просыпается великий учитель, это очень смешно. В конце концов я понимаю, что Мустафа знает человека, который вероятно может нам помочь. После работы мы едем в соседний город – Ришон, там живет человек, которого мы ищем. У Мустафы есть номер телефона, я звоню, очень долго никто не берет трубку. Наконец кто-то поднимает, он не произносит ни слова – просто слушает. Я говорю быстро и внятно, я не знаю понимает ли человек по-русски, но я вкратце описываю нашу проблему, после я замолкаю. На том конце телефона мертвая тишина, там кто-то принимает решение.
- Почему я должен вам помочь? – голос ледяной, такого голоса я больше не встречал ни у кого.
Я молчу лишь мгновение, потом отвечаю:
- Мы готовы на всё.
На той стороне аппарата кто-то беззвучно смеется. Он называет адрес и время.
Мы находимся в указанном месте, это центр Ришона, всюду небольшие 4-рех, 5-ти этажные дома, на вечер жара спала, город медленно просыпается. В Израиле в больших городах жизнь ночью бьёт ключом, впрочем, как и у нас. Я набираю его номер еще раз. Он поднимает сразу, говорит, чтобы мы ждали. Мы ждем. Мы ждем уже пол часа, я понимаю, что нас изучают, мы спокойно сидим на лавочке в сквере возле его дома. Иногда возле нас проходят люди, я изучаю каждого из них. К нам приближается мужчина средних лет, он в кепке и солнцезащитных очках, у него длинные густые черные волосы и бородка. У него нет правой руки по локоть. На месте руки – протез. Он медленно шаркает мимо нас и внезапно кидает «Пойдем». Он говорит это не громко, только один раз, на какое-то мгновение я думаю, что ослышался. Но нет, он сказал это. Я встаю, Мустафа следует за мной. Мы поднимаемся с ним и заходим в квартиру. Квартира шикарна. Я знаю толк в роскоши, но эта квартира просто собрание антиквариата и предметов искусства. Возле окна стоит маленький седой человечек, он едва достает мне до плеча. Он деловито здоровается с нами. Его рукопожатие крепкое и быстрое, рука на ощупь прохладная. Он нравится мне. Если читатель ты не знаешь, как определить, что за человек перед тобой – пожми ему руку. Я всегда доверял тем, чье рукопожатие сильно и уверенно, и не ошибался.
- Мое имя Алекс – он представляется.
Я называю своё имя, вкратце описываю ситуацию. А ситуация у нас следующая. Нам нужны документы на пребывание в стране, кроме того нам нужно устранить проблему с нашим предыдущим шефом. Он не отпустит ни меня, ни Мустафу добровольно, я это понимаю. Алекс внимательно слушает, он не перебивает. Человек с протезом подает голос:
- Ты сказал что вы готовы на все. Ты подписываешься за него? – Он указывает на Мустафу. – Кто он тебе?
- Он мой друг.
Они замолкают. Через некоторое время Алекс называет мне свою цену. Она высока, но я соглашаюсь. Только потом я пойму под что подписался.
- Этот человек поможет вам, он введет вас в курс дела. – Алекс указывает на однорукого.
Он не представился, так что я тоже не считаю за необходимое представляться. Да и не все ли мне равно как его зовут. Мы беседуем с ним. Нам нужно подождать три – четыре дня. Мы согласны на все. В это время меня переводят на другое место работы. В город Хайфа. Температура в Хайфе – это ад. В тени более 40-ка градусов. Я работаю в поле под открытым солнцем, моя смена длится 12 часов. Я вяжу арматуру. Это самая тяжелая работа за все время. Люди не выдерживают. Единственный отдых – это поход за водой. По всей территории разбросаны кулеры. Я выливаю на себя ведра воды каждые несколько часов. Тени нет нигде, идет заклад фундамента. Есть только солнце, ветер и жара. После работы я фактически падаю.
Проходит 5 дней, от Алекса нет вестей. На шестой день, вечером я решаю позвонить. Телефон поднимают сразу. Я слышу то, что хотел услышать уже давно. Я набираю Мустафу. Я битый час вдалбливаю ему в голову что я заеду за ним в три часа ночи. Он понимает. Однорукий приезжает за мной на небольшом микроавтобусе поздно ночью. Я не скрываясь выношу и гружу свои вещи. Те, кто живет со мной – молча смотрит на меня, они понимают, что происходит. Никого из тех людей я сейчас уже и не вспомню, встреться мы лицом к лицу на улице. Мы уезжаем. Мастерство, с которым однорукий ведет машину – поражает меня. Мы заезжаем за Мустафой, завозим наши вещи к одному моему знакомому. Мустафа уходит – он живет с какой-то женщиной, об этом я знаю мало, но главное, что ему есть где спать. Человек, у которого я скидываю барахло интересуется все ли хорошо у меня. Я отвечаю, что переезжаю в новую квартиру, скоро новоселье. Он улыбается и говорит, что рад за меня.
Однорукий спрашивает куда меня отвести. Я говорю, чтобы он отвез меня к морю, там много гостиниц я остановлюсь там. Я вдохновенно вру ему, мне казалось, что он мне поверил. Он молча подкатывает к набережной, я прощаюсь и выхожу. Он говорит, что наберет меня завтра, возможно после завтра. Я должен ждать. Я согласен с этим. Он уезжает, и я остаюсь сам. День клонится к вечеру, я спускаюсь к морю. Денег на гостиницу у меня конечно же нет, у меня осталось только немного денег на еду. Я купаюсь в море, и мне хорошо. Я не чувствую ни страха, ни боли, ни отчаянья. На БатЯм опускается ночь. В мусорнике я нахожу несколько подходящих картонок, а еще кусок полиэтилена. Я устраиваю свою постель и ложусь, укрываюсь грязным полиэтиленом, закуриваю сигарету, смотрю в небо. Я первый раз ночую на улице, я - бомж, у меня ничего нет.
Я просыпаюсь под шум прибоя, солнце уже высоко. Зверски хочется пить и есть. По набережной расставлены бюветы, я пью и умываюсь. Я там не один, таких как я там много. Люди без прошлого и без будущего, отщепенцы общества, низшая каста – неприкасаемые.