1.

Тёплый ветер обволакивая все тело парня, что ехал сверху своего красивого чёрного байка. Летний вечер или… скорее ночь? В любом случае было тепло и приятно.

Иные дни похожи на вздох: Земля наберет и побольше воздуха и замирает — ждет, что будет дальше. А лето идет…

На городской окраине, неподалёку от школы, была дешевая кондитерская, где в соблазнительных ловушках прятались сладкие приманки.

 Блондин остановился, пригляделся и решил, что стоит сходить и купить что-то.

— Может это усмирит меня?

Вообще эти двое оба не любят сладкое, но забавный факт: Тсуму всегда покупает сладости, когда огорчен, когда ему грустно. Забавный парнишка.

Этот день просто невыносим. Ссора с Киёми, потом Суна…

Отвратительно поступил парень, воспользовавшись его братом и его состоянием. Если бы не просьба Осаму, то Суна давно бы лежал в больнице и это факт.

" — Еще будет время сожалеть, и это время придет, когда он все потеряет окончательно.»

Блондин очень хотел увидеть своего доигровщика, даже не смотря на их ссору он понимал, что один Киёми сможет успокоить. Он хочет обнять его.

Наступила ночь. Город был спокоен — в отличие от Атсуму, который на полной скорости мчался к Сакусе. Он поставил байк на служебной стоянке и направился к посту.

— Здравствуйте, могу пройти? Я к Сакусе Киёми.

 — А вы кто?

— Его муж. Он забыл перекус и некоторые вещи нужно забрать.

— А. Вы в прошлый раз приезжали. Хорошо, проходите, только при входе наденьте халат и маску.

— Без проблем, спасибо большое.

Ох, получит нагоняй от Сакусы за то, что вломился вот так, не предупредив. Но это не так волновало блондина, он в любом бы случае получил бы по голове за сегодняшнюю ссору.

Лабораторная палата была разделена на две части большой, толстой стеклянной перегородкой. С одной стороны возвышался внушительный агрегат цилиндрической формы с полой сердцевиной, сзади располагалось техническое помещение, заставленное пультами и мониторами, соединёнными между собой толстыми пучками черных проводов, несколькими столами и компьютером. С кучей пробирок, жидкостей, где за столом сидел темноволосый парень, с растрепанными волосами, что-то писал, шоркая ручкой по листу бумаги. От легкого сквозняка Киёми повернул голову на дверь и увидел блондинистую голову и его довольное улыбающееся лицо, на котором отчетливо было видно, что тот устал.

— Что ты тут делаешь? Как ты вообще сюда пришел? — недовольно припускает маску парень. Это уже вошло в привычку: снимать маску в присутствии Мии, ожидая поцелуя.

— Сказал, что я твой муж. — А он подходит и целует его, не дотрагиваясь до лица. Он в перчатках, но они не медицинские, да и нужно обработать руки: он всегда, абсолютно всегда протирает руки антисептиком, когда видится с ним за пределами дома.

— Ты… что? И тебя пустили? — Проводит по волосам связующего и смотрит в глаза. Вся злость от ссоры исчезла.

— Ага, тот мужчина сразу меня вспомнил и пустил без проблем.

— А предупреждать?

— Не злись, я и так не в настроении, давай потом мне мозги выебешь?

— Ладно, извини, протри руки и садись рядом, в любом случае я рад тебя видеть.

— Правда?

— Да, только замолчи.

Атсуму не слушается и после того, как протер руки сразу обнимает Киёми со спины, за шею, вдыхая запах волос.

— Я же сказал, садись рядом.

— Не хочу, я хочу тебя обнять.

— Тц… Ты приехал, не предупредив, соврал охране и еще смеешь выебываться?

— Киёми, я правда устал. Все, чего я хочу — это обнять тебя, зарывшись в твои волосы и нежно тебя целовать.

— Недавно ты меня хотел убить.

— Выебать, не делай ошибок.

Брюнет заставляет связующего убрать руки и поворачивается к нему лицом, сразу вовлекая того в поцелуй. Мокрый и возбуждающий. Атсуму всегда возбуждается от таких поцелуев, в отличие от Киёми.

Сакуса тот еще извращенец, на самом деле, — любит перед зеркалом, чтобы смотреть на все действия. Его маленькая мечта — трахнуть Мию именно так. Доставить полное удовольствие ему, смотря на все это в отражение. И он это сделает когда-нибудь.

— Я тоже устал, я заебан и очень хочу домой, чтобы уснуть на твоей груди. — выдыхает он в губы, смотря на них. Привлекательно: поблескивают, немного опухшие губы, что вчера так смачно сосали его возбужденный член.

— С каких пор ты такой милый? — Замечает взгляд на губах.

— Да пошел ты.

— Хочешь расслабиться?

— Мы не дома.

— И что? Я люблю приносить тебе удовольствие.

— Дверь, — Киёми опрокидывает на спинку кресла и смотрит на блондина, что оперся руками об подлокотники стула.

— Я ее закрыл на ключ, — спускается на пол, хватая за ремень брюк, расстёгивает ширинку и это все смотря в глаза своему оппоненту — когда входил сюда.

— А ты быстрый.

— Хоть в сексе не такой.

— В сексе ты прекрасен, как и во многих других вещах.

— Тогда расслабься.

Он промаргивается, елозит по полу и насаживается на член глоткой. Киёми сверху довольно мычит — этот гортанный звук разлетается по просторному кабинету сытым, хриплым рыком — и туго комкает в руке волосы с макушки Мии. Пряди в его длинных пальцах спутанные и мягкие. Киёми совсем не ожидал, что его парень вот так заявится к нему и предложит «расслабиться».

И не то чтобы брюнет против подобного расклада. Он лишь сипит сквозь сомкнутые зубы обрывистое «Мия, возьми глубже» или «Ускорь темп» и коротко смеется над тем, как резко Атсуму сводит колени из-за собственного возбуждения. В Мие почти восемьдесят кило, он занимается чертовым волейбол, часто делает упражнения и качает свои невъебенно огромные мышцы, но, сидя перед Киёми на коленях, он в действительности превращается в милого послушного малыша, готового сделать все что угодно ради родного горячего члена.

Мия вновь елозит на месте, чувствуя как от долгого сидения в одной позе у него принимаются затекать ноги, и разводит пятки в стороны, плюхаясь на холодный паркет задницей. Он берет глубже, старательно толкает сочащуюся головку в горло и поднимает взгляд вверх, мимолетно задевая длинными ресницами короткие жесткие волоски на лобке. Киёми над ним настолько красивый, что у Атсуму в джинсах невольно дергается позорно текущий член. Сакуса, в принципе, всегда красивый — и когда спит, и когда ест, и когда грубо трахается ночью, — но сейчас, именно с такого ракурса, такого шлюшьего, он кажется Атсуму настоящим Богом, благосклонно спустившимся к нему с Олимпа.

Связующий замирает, чтобы дать себе возможность свободно подышать через нос прямо с членом за щекой, и с неподдельным интересом изучает узоры мышц на руках и торсе доигровщика. Он знает их все наизусть, знает, как бархатно они ощущаются под подушечками пальцев, но все равно смотрит на них так, словно видит впервые.

Блондин ни в жизни бы не предположил, что будет встречаться с одним из самых знаменитых волейболистов в Японии, и плевать, что они в одной команде, однако вот он: сидит перед ним на коленях и непослушно язвит — чувствуя собравшуюся в глотке слюну, принимается с громким, звонким бульканьем вбирать пульсирующий член все глубже. Доигровщик реагирует на это предсказуемо недовольно — начинает толкаться бедрами сам и стягивает волосы на чужой макушке с такой силой, что блондин забавно поднимает брови и легко давится.

Теснота блондиновского горла кружит голову. Брюнет мутно смотрит в потолок и отчасти молится, чтобы подобная пытка удовольствием поскорее закончилась. Ему страшно хочется кончить, освободить низ живота от жара, заполонившего каждую клетку, но Атсуму не дает — отстраняется и, придерживая налитую головку одними губами, перебирает кончиками пальцев тяжелую мошонку. Он скользит языком по всему члену, мягко целует внутреннюю часть напряженных бедер и нежно вбирает в рот яйца, чтобы помочь расслабиться. Забыть о том, как блядски сильно хочется испытать оргазм.

— Трахни меня уже, — хрипло просит Киёми, смотря сверху вниз

— Стол.

Они смотрят друг на друга все еще немного сонно — в конце концов сейчас середина ночи и они оба уставшие, — но с ярким огоньком от той дерзкой пакости, из-за которой Сакуса теперь точно не может успокоиться.

Брюнет кайфует, когда Атсуму нежно целует его в шею, после недолгой растяжки легко принимая в себя всю длину его члена, Киёми забывает о любых делах и концентрируется лишь на одном — Атсуму.

— Больно? — приглушенно интересуется связующий, склоняясь вперед.

Брюнет надежно обнимает его за плечи и качает головой в отрицании так отчаянно и быстро, что Мия умиленно смеется. Он подтаскивает парня чуть ближе к себе и по наитию толкается глубже, вырывая из груди доигровщика шумное аханье.

В кабинете светло; из окна, сквозь жалюзи, льется лунный свет, и лучи эти лунные, такие яркие и шустрые, падают на ломающееся тело Киёми ослепляющими бликами, жгущими кожу.

— Тсуму, — шепотом зовет он блондина и тянет одну его руку к собственному паху. — Поработай хорошо, я хочу больше.

Возбужденный Киёми течет так сильно, что Атсуму, принимаясь грубо тереть пунцовую головку, слышит доносящееся из своей ладони сочное чавканье. Ему нравятся многие звуки, обычно идущие в комплекте с сексом — все эти чмоканья и бульканья во время минета, шлепки яиц о задницу, особенно громкие стоны.

Они целуются не спеша и глубоко, что полностью идет вразрез толчкам — он входит в Киёми торопливо и всего на половину. Обоим откровенно хочется поскорее кончить, расслабиться и выпить кофе, так что тот убирает руку с члена, что так сжимал в своей руке, закрывая уретру и, выпрямляясь, ускоряется. Киёми чувствует приятное распирание где-то возле простаты и выгибается в пояснице, слыша сразу после удивленное «пиздец».

— Чего? — отвлеченно бросает он.

— Оми, — Мия грубо вбивается в него до самого основания, — втяни живот.

Брюнет делает глубокий вдох и послушно втягивает живот. Распирание внутри усиливается, на удивление, не принося особенной боли, и он озадаченно раскрывает влажные веки.

— Посмотри-ка вниз, — сладко тянет Атсуму. — Скорее, Оми-и.

Сакуса косо смотрит на низ своего живота и мокро облизывается — прямо под его прессом натянутым бугорком выпирает крупная головка члена.

— Блять, — хрипло ругается Сакуса. — Я знал, что ты большой, но это… пиздец.

— Так мило, — Мия довольно скалится и давит Киёми на живот. — Ты такой тонкий здесь, такой хрупкий и стройный, что у меня член выпирает, с ума сойти.

У Киёми забавно краснеют скулы.

— Хватит, —недовольно бубнит он. — Давай продолжим.

Атсуму оказывается настолько завороженным неожиданным открытием, что продолжает лишь глупо пялиться на робкий бугорок под своей ладонью. На периферии он слышит недовольное «ну же, Мия» и, едва отмирая, медленно выходит из мягкого отверстия, чтобы после вновь вбиться до упора и натянуть живот твердой головкой. Подобное извращение открывается ему впервые — раньше они занимались сексом на кровати или, в редких случаях, в ванной, да и в основном Сакуса был сверху. Сейчас же, собираясь, он сосредотачивается лишь на том, чтобы с каждым толчком вырывать из Киёми высокие стоны и доставать самой верхушкой ствола до низа плоского живота.

— Надо почаще так, — сбивчиво бормочет он, резко раскрывая колени Оми шире. — Прогнись в спине.

Доигровщик чувствует, что начинает задыхаться. Его трахают настолько глубоко, что он, дергаясь в стороны, уже сам ощущает чужой член где-то там, в своем животе. Он с коротким хныканьем приподнимается на локтях и выгибается от самых лопаток и до копчика. Головка ствола входит дальше, натягивает живот острой стрелой, желающей пронзить все его тело наслаждением, и Киёми, задержав сбившееся дыхание, молча кончает.

Атсуму продолжает долбиться в него и придерживает под поясницу, не давая полностью обмякнуть. Он лезет пальцами парню в рот, прерывая его бесконечные стоны. Оргазм временно заглушает все его нервные окончания и он, под ощущением горячего семени внутри, слышит хриплое:

— Блять!

Мия спускает в тугую дырку все до последней капли и, осторожно выходя из нее, уверенно затыкает вмиг сочащееся отверстие. Киёми крайне сложно соображать и двигаться — все тело слишком ватное, — но он слышит, как тяжело дышит Мия, а после недовольно вскидывает брови на него:

— Ты еблан? Внутрь? И че мне с этим делать? Здесь душ отвратительный.

— Я помогу.