....
Они приехали уже после обеда. Пойти на пляж было уже нереально. Да и море было неласково, несмотря на теплую погоду.
Решено было погулять вдоль моря, посидеть в ресторане и переночевать в квартире, обитатели которой тоже уехали на отдых, оставив жилище друзьям.
Солнце постепенно садилось, оставляя на поверхности моря красные блики, игравшие в волнах. Прогулочная зона набережной находилась на возвышении, отделенная от пляжей крутым обрывом. С нее открывался отличный вид на море. Они нашли скамейку поближе к краю обрыва, за которым начинался пляж.
-- Когда пойдем в ресторан? -- спросил он.
-- Давай немного посидим. Хотя голодный мужчина - злой человек, но все же ты любишь море.
Она была права. Он был "сухопутным моряком", прочитав десятки морских романов. Море было его стихией. И за возможность смотреть на него он мог забыть про то, что не ел ничего с самого утра.
-- Почему здесь не ощущается ветер, хотя видны волны? -- спросила она.
-- 30 метров обрыва это раз. Два - это ветровое течение. На самом деле волны есть только рядом с берегом. Такой шторм наоборот. Море дальше спокойно.
-- Откуда ты все это знаешь?
-- Ну про обрыв это правда. А остальное -- я просто так думаю.
Он улыбнулся. Она сделала вид, что недовольна:
-- Ты что, придумал это?
-- Нет. Обрыв действительно высокий. Течение - ветровое. Почему море спокойно, я на самом деле не знаю. Но все остальное - просто очевидно.
-- Ой... Ну и угораздило меня выйти замуж за такого умника.
-- Я всегда говорил, что это главная ошибка в твоей жизни. Она же последняя. Других просто не будет.
-- Это еще почему?
-- Потому что я. Теперь все твои ошибки это мои.
-- То есть все эти годы, ты ошибаешься за меня?
-- А тебя не устраивает?
Она опять улыбнулась. Ее устраивали и прошедшие годы и даже совершенные ошибки.
Он взял ее руку и положил на ладонь свою голову. Она посмотрела недовольно посмотрела на него, но руку не убрала.
-- Ну вот опять тебе не нравиться.
-- Ты прекрасно знаешь, что мне не нравиться... На этой набережной куча людей.
-- Ну и что.
Она убрала руку и отсела немного дальше.
На некоторое время повисла пауза.
-- В ресторан? - спросила она.
-- Давай все же еще посидим. Садись ко мне на колени...
Она посмотрела на него как мать на нашкодившего ребенка. А он был совершенно серьезен.
-- Ну или ты садишься ко мне на колени... Или я рассказываю о своей любви к тебе всем, кто услышит вокруг... Решать тебе.
Теперь она смотрела на него с укоризной и оценкой: ирония или нет. Впрочем, они были вместе больше десятилетия. Ирония ничего не значит. И комплексов у него нет. Может и рассказать.
-- Ох...
Она выдохнула и села к нему на колени.
-- Интересно, сколько времени ты так не сидела у меня?
Она усмехнулась:
-- С прошлой субботы.
-- Нет, так ты не сидела с до свадьбы.
Холод пронзил тело. Она поняла, что они имеет в виду, когда холодные кончики пальцев оказались на ее коже.
-- Ну вот зачем... Теперь мне еще и холодно.
Но руку со спины убирать не стала. Впрочем, второй источник холода не заставил себя ждать и 10 секунд. Вторая рука появилась под кофтой на животе. -Она огляделась по сторонам.
-- Хорошо, что взяла кофту большую, с беременности.
Лицо все еще выражало недовольство.
-- Блин, ну что ты делаешь...
Это была задета другая сторона женской гордости. Беременности не прошли без следа. Он гладил кончиками пальцев складки на ее животе.
Затем наиболее проворный палец добрался до нижней границы чашки бюстгальтера. Импульсивно она дернулась, и потянулась, чтобы убрать его руки... Но не успела. Он притянул ее ближе и начал полушепотом говорить на ухо:
-- Ты ведь знаешь, что я люблю тебя такой. И хочу тебя такой. Я люблю эти складки, этот живот, эту грудь... Я обожаю тебя, ты моя жизнь, и другой мне не надо... Да, я хочу тебя. Хочу тебя всегда. И сейчас хочу и люблю. Я люблю тебя всю...
Его пальцы руки нащупали сосок на бюстгальтере... А нос и борода щекотали ее щеку.
-- Солнце мое, моя жизнь, мое счастье... Я обожаю тебя...
Она потихоньку таяла, и понимала это. Тем не менее, не потеряла рассудка окончательно, хотя и очень хотела...
-- Кое-кто сейчас порвет штаны на ширинке.
-- И не только...
Он обнял ее сильнее сзади, а прикосновения к груди превратились в поглаживания.
-- Так... Киса... Я тебя люблю. Хорошему коту и в ноябре март. Но я хочу кушать!
Он усмехнулся.
-- Ты никогда не умела переводить тему разговора!
-- А я и не пытаюсь. Но готовить после близости я не хочу.
Шах и мат. Он любил ее, и нехотя убрал руки. Но напоследок сказал страшным шепотом:
-- В следующий раз пальцы двинутся не вверх, а вниз!
Она посмотрела на него с улыбкой и вздохом:
-- И за что я тебя люблю?
-- А разве не за это?
-- За это я тебе особенно люблю. Пошли, рыба ждет.
Рыбный ресторан был непривычно пустым. Единственное заведение на побережье, которое им подходило было неприлично дорого. Кроме того, сезон уже закончился.
У них был постоянный конфликт по поводу заказов еды. Он хотел кусок чего-то с гарниром, она -- салаты и супы. Дополнительной проблемой было то, что они, как правило, не могли съесть все, что заказали. А гулять потом с упакованной ресторанной едой, везти ее домой...
В этот раз она согласилась на то, что он заказал. Душевных мучений не было, он не любил только лимон на рыбе. Все остальное -- кусок собственно рыбы и гарнир -- было вкусно. Оба проголодались.
Официантки явно скучали, а кроме того были молоды. Недостаток ума при избытке свободного времени. Они хотели общения, а охранник и повара уже надоели.
-- Ну... Теперь может ты расскажешь, ради чего среди недели вытащил меня с работы и потащил через полстраны сюда? По какому поводу?
-- Я просто люблю все и сразу. Тебя, море...
-- А еще в честь тебя назвали ленивца. На море шторм, и купаться ты не можешь. А я -- не люблю. То есть, минус один. Два -- мы ночуем черт знает где, и никто из нас ни разу не был там. Три -- дети... Нет, на тебя это не похоже. Слишком много хлопот для...
В это время одна из официанток, очевидно обсудив с подругами план незатейливого развлечения подошла к столику. Делая все максимально медленно, она при любом повороте тела демонстрировала сидящим модные лосины, которые обтягивали ягодицы до малейших деталей. Кроме того, черные лосины просвечивались, добавляя еще больше ощущения того, что их вообще нет.
Переставлять тарелки на столе и приносить воду, как оказалось, можно бесконечно долго.
-- Ты это видел?
Он отвлекся от лосося, и не стал отпираться:
-- Да.
-- По крайней мере, ты честный. Ну и как, понравилось?
В ее голосе не было ревности, но укор за то, что муж смотрел на чужой зад, все же был. Он, такое впечатление, что не заметил интонации жены.
-- Знаешь, я, конечно, люблю животных... Вот этот лосось на гриле отличный. И кошки вокруг ресторана... Но зоофилия это не мое.
Она чуть не выплюнула кусок спаржевой фасоли.
-- Блин! Ну ты же знаешь, что за едой не могу слышать такое! Какая нахрен зоофилия?!
Он не перестал спокойно жевать, и так же спокойно продолжил.
-- Секс с животным называется зоофилией, нет? А млекопитающее, не снабженное разумом, это животное...
Она улыбнулась на мгновение.
-- То есть, вот эта девушка для тебя просто животное?
-- Что я в тебе особенно люблю... (он отложил ножик и вилку)
Что я особенно люблю, так это отсутствие пауз. Минуту назад ты обвинила мужа в том, что он разглядывает женскую задницу в лосинах. Но теперь, когда муж сообщил, что эта задница для него -- не ценнее задницы лошади, ты "включила" ревнивую львицу и женскую солидарность.
Она усмехнулась. Приступ ревности был притворным, и она это знала.
-- Ну хорошо. А меня ты за что любишь? Или тебя десять лет назад совсем не интересовала моя задница?
-- Меня интересовала твоя задница. Твоя грудь, твоя промежность. Меня интересовало ты вся. И все это я люблю и по сей день. И женился я на тебе -- полностью. Я выбрал все и сразу -- как этот ресторан и море. По отдельности они не особо интересны. Ресторан -- дорогой, море -- иногда штормит и купаться нельзя. Другое дело, когда они вместе...
А одну задницу, пусть даже красивую, я бы не взял... Так что зря девочка старается. Хотя, судя по реакции ее подруг... Им нравится процесс.
Она повернула голову, выразительно посмотрела на девушек-официанток и засмеялась. Стайка носителей лосин умолкла. Две сразу сделали вид, что им срочно нужно обслуживать пустые столики. Та, которая обслуживала пару поняла, что игра не удалась, и чаевые тоже, очевидно, не удались.
-- А вот сейчас она мысленно прощается с чаевыми.
Он закончил, и отложил ножик и вилку.
-- Но ведь мы добрые? Надо оставить девушке хотя бы ради нормальной одежды. Мозги не купит, так хоть одежды...
Погода окончательно испортилась. Шторм вступил в свои права, начался дождь. Они шли по темной улице под дождем. Она -- неся над собой зонт. Он был джентельменом, но любил дождь. Она это знала, и несла зонт сама.
-- Ну и что нас ждет на этой квартире?
-- Я не знаю, я там ни разу не был.
Ее не устроил ответ.
-- То есть ты даже не спросил, что там есть? А если там нет белья или горячей воды? Я понимаю, что ты доверяешь своим друзьям... Но все же.
-- Там есть все, что надо... И даже лифт!
-- Лифт? Ты шутишь? На каком этаже квартира?
-- На таком, с которого видно море...
-- Ты неисправим.
Они вошли в подъезд. Дом оказался современным. Мрамор, консьерж... Они прошли в лифт.
Огромное зеркало, свет, металлическая современная коробка повезла их куда-то вверх. Они впервые остались действительно наедине. Она стала смотреться в зеркало, поправляя то, что испортил дождь и ветер. В зеркале она увидела его, стоящего сзади. Он обнял жену, одна рука поднялась на грудь... А другая, как он и обещал, скользнула вниз. Он начал целовать ее шею, лаская грудь и нащупывая путь к влагалищу одновременно. Она запрокинула голову, и, стараясь преодолеть позывы собственного тела, сказала:
-- Милый, я тебя очень люблю... Но в этом лифте наверняка есть камера...
Он на секунду оторвал губы от ее шеи и посмотрел на лицо жены в зеркале.
-- В таком случае консьерж -- везучий сукин сын...
-- Ай!
Она вскрикнула. В тесноте белья под одеждой пальцы мужа достигли желаемого места, но по дороге вырвали пару волосинок с лобка.
-- Так...
Она отстранила одну руку его от груди, и вытащила вторую.
-- Давай все же доедем до квартиры.
-- И вызовем пожарных сразу. Я горю.
-- Не сгоришь. Я тебя знаю.
Она поцеловала мужа в щеку. Двери лифта открылись.
Квартира оказалась под стать остальному дому -- большой и современной. Впрочем, обстановка их мало интересовала. Как только закрылась дверь, она обвила руками его шею... Поцелуй был страстным, но не долгим. Она понимала, что терпеть ему все сложнее.
-- Милый, я зайду в душ... Ты ведь любишь запах моего тела? А ты расстели кровать и найди еще одеял. Я хочу это в тепле.
Она зашла в ванную. Бросив взгляд на себя в зеркале без одежды ("Да, четверо родов не прошли даром -- живот заметно выдается вперед... Грудь... Грудь есть и хорошо... Одна чуть больше другой, но с этим ничего не поделать... Ягодицы больше, чем в юности, но это даже хорошо -- ему нравится..."), она включила воду погорячее и стала под струю.
Она всегда делала это долго. Намыливала голову дважды, затем -- кондиционер. Потом -- тело, тоже дважды. Она знала, что он привык, и даже любил ее тело без ничего. Никакой косметики, просто чистое тело. Никакого белья. Она покупала красивые кружевные трусики с сожалением -- он не оценит. Его интересует только то, что под ними... Так, где мочалка?...
Она услышала только, как открылась дверь ванной. Успев повернуться наполовину, она почувствовала, что ее тело обхватили руки. Руки были знакомыми, но в одежде.
Он прижался к ней, начал целовать, водил руками, размазывая мыло.
-- Прости, солнышко... Я люблю тебя.
Она быстро оправилась от шока, и попыталась снять с мужа свитер.
-- Любимый... Я понимаю, что хорошему коту и в декабре... и в душе -- март... Но все же вот это нам мешает, а завтра надо в чем-то ехать домой... И...
Он оторвал губы от ее соска.
-- Наплевать. Поеду в мокром...
Он прижался щекой к ее животу, руки сжимали мокрые ягодицы...
Она улыбалась и пыталась мокрыми руками расстегнуть пуговицы и спасти хоть какую-то одежду.
-- Ну тогда, раз уж ты тут... Потри мне спину.
Ей все же удалось его раздеть, и даже помыть. Мокрая одежда лежала на полу.
Несмотря на приступ страсти и прорыв в душ, он успел включить обогрев, расстелить кровать и добыть какие-то пледы. И хотя сам бы он открыл окно в холод и дождь, она любила тепло. Ну значит должно быть тепло. Они вышли из душа обнаженные. Она вела его за руку, как ребенка.
Никакой прелюдии не было, она просто легла поудобнее и раздвинула ноги.
-- Иди сюда... Сразу внутрь.
Он не возражал, терпеть не было сил. Горело внутри, а член уже просто болел от напряжения. Она обхватила его тело ногами. Он начал входить в нее, но продержался недолго -- после нескольких толчков наступил оргазм. Неяркий -- долгое ожидание не так полезно, как принято думать.
Впервые за этот день она действительно огорчилась.
-- Ведь будет продолжение, да?
Он упал на подушку рядом. Сил не было. Долгое ожидание и быстрая разрядка опустошили его. Он отдышался и повернулся лицом к жене.
-- Конечно, моя любимая женщина...
Она знала, что ему нужно время. Она повернулась к нему спиной, выдвинув одно колено вперед.
-- Положи на меня ногу.
Она любила эту позу. Нога согревала, его пенис лежал у нее на промежности. Она знала, что такое прикосновение поможет ему быстрее начать снова.
Он словно читал ее мысли.
-- Десять лет не прошли даром, да? Ты кое-что запомнила... А в первую нашу ночь после свадьбы ты отказалась спать без одежды...
-- Ну во-первых, это была ночнушка... Во-вторых, я была молода, и вообще...
-- Мадам, вам таки нет еще 30...
"А ведь и правда -- нет еще 30. Я все еще молода, и он меня хочет". Она решила сменить привычный порядок.
-- Любимый, сделай мне массаж...
Он стал на колени рядом с ней и начал неуклюже (массажистом он не был, но ей и не нужен был массаж) водить руками по ее спине, напрягая кожу.
-- Нет... Сядь сверху, чуть ниже попы...
Он сел на ее бедра.
-- Помассируй мне шею.
Он нагнулся, чтобы дотянуться до ее шеи... И все понял. Его член оказался между ее ягодиц. Двигаясь вместе с телом, член попадал на промежность и влагалище. "Оу, да тут у нас военная хитрость... Ну хорошо".
Он начал делать массаж -- в своем понимании. Она закрыла глаза, и потихоньку впадала в дремоту. День был тяжелым, а его руки, хоть и неумелыми, но теплыми и родными.
Из состояния дремоты ее вывело новое неожиданное ощущение, пронзившее тело. Он перестал водить руками по ее спине. Он целовал ее ягодицы и копчик, постепенно приближался языком и губами к промежности...
-- А знаешь -- тут отличный вид открывается, -- раздался голос у нее из-за спины. Он раздвинул ягодицы, и добрался губами до влагалища. Ей стало щекотно.
-- Ах ты игривый мой...
Она перевернулась на спину.
-- А еще я страшно психовала, когда ты просил меня раздвинуть ноги пошире.
Она подобрала подушку себе под голову, и легла, раздвинув ноги.
-- С другой стороны... Сам подумай... Ты ведь как говорил. Ноги надо раздвигать так, чтобы была видна матка? Разве нет?
-- Да, именно так. Но такой вид надежно загораживает глаза хорошего мужа. И он не видит других баб вокруг себя.
Он лег между ее ног и начал целовать бедра изнутри, постепенно приближаясь к ее влагалищу.
-- Пожалуйста, там особенно нежно...
Он знал, что она это скажет. Она всегда это говорила.
Он аккуратно раздвинул пальцами губы, целуя вокруг. Затем он начал целовать ее клитор, аккуратно вводя пальцы внутрь. Она задышала тяжело, ноги задвигались. Он любил ласкать ее, любил ее тело, этот запах... Он возбуждал его. Клитор едва заметно начал твердеть у него на его губах и языке. Она застонала.
-- Милый, поцелуй меня и в губы, которые сверху...
Он лег рядом, и, прежде чем начать долгий поцелуй, сказал:
-- Не сдвигай ноги...
Долгий и страстный поцелуй, с посасыванием языка. Он продолжал массировать ее клитор пальцами, аккуратно и нежно вводя его периодически во влагалище. Естественная смазка смягчала его прикосновения, и говорила о том, что жена хочет близости не меньше чем он. Он снова был возбужден.
Она оторвала свои губы, начала постанывать. Ноги напрягались и пытались сжаться. Он положил на одну из них свое колено, и продолжал массировать клитор. Она схватилась за него сильно, запустив пальцы в его волосы...
-- Любимый, пожалуйста...
Он вновь вошел в нее. На этот раз он положил одну ее ногу себе на плечо. Толчки были резкими.
-- Еще... Еще глубже... Вот так... Да...
Она руководила процессом. Он продолжал входить в нее так быстро и глубоко, как мог. Он видел, что ощущения не такие острые, как при массировании клитора, но ей нравился процесс. Она закинула на его плечо вторую ногу. Теперь он, стоя на коленях, и входя в нее видел, как член входит во влагалище.
-- Ты устал и вспотел...
Она улыбалась, гладя руками его тело. Он действительно вспотел. Но ее взгляд был полон любви. Она хотела отдать ему всю себя. Он остановился, и она сказала:
-- Давай я сяду сверху...
Это было спасение. Все тело ныло. Сколько прошло времени? Немного, но физические нагрузки тоже были немаленькие. Она села сверху, взяв член и введя его в себя.
-- Положи руки ко мне на попу...
Раньше ей это не нравилось... Она садилась сверху, а он раздвигал ей попу. Член входил глубже, но при этом раздавался характерный хлюпающий звук.
-- Ну... Раздвинь ее...
Они старались двигаться синхронно. В какой-то момент, она пошла на очередную хитрость, взяв его руки и положив себе на грудь...
-- Тебе все еще нравится моя грудь?
-- Пожалуй стоит тебя еще раз забеременеть...
-- Ты о чем... Ах ты!
Она скорчила очередную притворную гримасу гнева. Ему нравилось играться с ее грудью, когда она кормила...
-- А теперь -- откинься назад и положи руки ко мне на колени...
-- Что?
-- Откинься назад... Вот так.
Она положила руки на его ноги сзади себя.
-- Любимый, я долго так не протяну...
-- А долго и не надо.
Его пальцы вновь добрались до ее клитора, который теперь был снова доступен. В этот раз все было быстрее. Она остановилась, снова тяжело задышала... Ее пальцы вонзились в его колени так, что он с трудом терпел боль. Ее бедра сжимали его тело.
-- Давай, милая...
Член почувствовал, что ее влагалище начало сокращаться... Она вскрикнула, и упала к нему на грудь...
Некоторое время они просто лежали, обнявшись. Потом она взглянула на него.
-- Ты ведь не кончил второй раз?
Это была правда. У него не было сил. Эрекция давно прошла. Он почти заснул с женой на груди. Выжатый лимон.
Она села рядом, окинув тело мужа взглядом...
-- Скажи честно... Хочешь сначала покушать, а потом продолжить? Или сразу?
-- Я бы чего-то попил...
Она взяла одеяло, завернулась и пошла на кухню. Через некоторое время он встал и пошел следом. На столе в центре кухни стояла бутылка "колы". Рядом лежало печенье и записка от хозяев на розовом листке из детского ежедневника. "Ни в чем себе не отказывайте. В холодильнике есть еда. Пользоваться плитой вы умеете. Мы вас любим, семья М". И нарисованное детской рукой сердечко со "смайликом".
-- Они милые, да?
-- Ну да... Я не ожидал такие хоромы, честно говоря.
Она налила ему "колы". Он выпил, взял печенье. Она двинулась назад в спальню, как бы невзначай оголив попу из-под накидки-одеяла. Бросив улыбку, скрылась за дверью.
Он доел, выкинул одноразовый стаканчик в мусорку, и пошел за женой. "Нет, пожалуй на сегодня хватит".
Ее не было на кровати. Раздался ее голос:
-- Милый, загляни в ванную...
Он зашел в ванную, и увидел, что она наливает воду.
-- Залезай.
Он залез в воду с пеной. Кран был открыт, и текла горячая вода. Он попытался проявить немного взаимности, потрогав жену за ягодицы. Она же просто начала обмывать его тело, массируя под водой.
-- Ты хочешь, чтобы я тут уснул и сварился?
-- Нет, просто я тоже люблю тебя рядом с собой и в себе чистым. Вставай...
Она взяла полотенце и завернула его, как ребенка.
-- Пойдем...
Они снова оказались у кровати. Она была по-прежнему полностью раздета. И все также красива для него. Но надо уметь признавать свои поражения. Ты постарался, она была довольна. Ты победил. Теперь надо просто отдохнуть. Член был красный и ощущения были малоприятными. Орган сделал свое дело, и требовал отдыха.
-- Любимая, я тебя очень люблю... И очень хочу тебя... Но боюсь, что ему на сегодня хватит...
Она посмотрела на него, подошла поближе и прижалась. Теперь она положила руки ему на ягодицы и шептала на ухо...
-- Ну ведь ты сам говорил, что возбуждение оно не там, а в голове... Ложись, и закрой глаза если хочешь отдохнуть. Хотя лично я тебе не рекомендую их закрывать...
Он лег на подушку, и закрыл глаза... Он не видел, что она развернулась задом к его голове, и... легла сверху. Он понял все, когда ее бедра оказались у его плечей.
-- Ты что?
Когда-то ей была противна сама мысль об этом. Он знал, что одна из подруг рассказала ей еще до свадьбы об оральном сексе... И долгое время само словосочетание было для них запретом. Ему стоило больших трудов сломать этот стереотип, и добиться от нее разрешения ласкать так ее промежность...
Откуда-то со стороны ног послышался ее голос.
-- У тебя там отличный вид. Можешь просто смотреть, а можешь еще ласкать ее... Но только осторожно. Она тоже устала...
Он положил руки на ее бедра, начал ласкать ягодицы... Приподняв голову он поцеловал ее влагалище так нежно, как только мог...
А затем... Первое прикосновение ее губ отдалось в теле непониманием и даже болью. Нервные окончания на члене реагировали вяло, и сначала это были просто тактильные ощущения. Но она проявила настойчивость. Ее губы очень скоро оказались под головкой -- там, где рецепторы самые чувствительные. Сама же головка встретилась с ее языком. Она делала все нежно. Он почти не ощущал ее зубов... Это было безумие. Он смотрел на ее промежность, которая двигалась в такт с остальным ее телом... Он немного раздвинул половые губы... Безумие ли это? Он смотрел не на лицо своей жены, а... Но то, что он видел, возбуждало его. "Я люблю ее, люблю ее... Я люблю ее всю." Он возбудился, и теперь она ласкала не только головку...
-- Ммм... Кто тут проснулся наконец? Милый, ты там не отвлекайся... И не закрывай глаза...
Но он ее уже не слышал. Он закрыл глаза. Возбуждение пришло, и теперь он отдался ей. Она была не только не против... Любящая женщина отдает гораздо больше, чем берет взамен.
Второй оргазм был по мощи сравним с нокаутом. Он отключился.
Как только она увидела, что ноги его напряглись, перестала двигать губами и языком. Она знала, что как только все кончится, он будет испытывать даже от самого нежного прикосновения боль...
Она вновь легла к нему на грудь. Он открыл глаза.
-- Что это было?
-- Ты же хотел любить меня всю? Я тоже люблю тебя. Всего. Ты мое счастье и моя жизнь...
Она потянулась за одеялом. Накрыла мужа, сама легла рядом. Не стала обнимать. Он заснул... Она поцеловала его, и заснула на соседней подушке.
Она проснулась, и поняла, что кровать рядом пуста. "Ну и где он?" Ответ пришел с дуновениями морского бриза. Окно было открыто. "Ну да... Где же ему еще быть". Она не сразу вышла на балкон. Оделась, умылась, привела в порядок волосы.
Он сидел на балконе в одних брюках и майке. На лице играла довольная улыбка. Морской бриз... Свежий ветер с запахом моря. Да, это был всего лишь десятый этаж современного дома, а не квартердек "Вэнгарда"... Да и он не адмирал Нельсон, ведущий флот к победе в заливе Абукир. "Ну вот, набралась от него всего этого..." Но ничего этого она не сказала вслух.
-- Доброе утро, любовь моя... Сколько пробило склянок утренней вахты?
Он засмеялся, подался к жене, и поцеловал ее.
-- Как насчет завтрака?
-- Конечно. Куда капитан прикажет подать? На шканцы или в каюту?
Он засмеялся еще громче, поднял ее и протащил внутрь помещения.
Уже за завтраком она вновь задала вопрос.
-- Итак, ты по-прежнему утверждаешь, что затеял все это из-за лени? Ты ведь любишь все и сразу. И море, и...
Он посмотрел на нее очень выразительно. Она перестала жевать... Она помнила этот взгляд. Да, это тот же взгляд. Она помнила! Помнила эти глаза больше десяти лет назад, еще до свадьбы. Это были глаза, которые она запомнила еще раньше, чем лицо. Этот взгляд ее раздевал, ее, хорошую мамину дочку, взгляд полный желания... Но этот взгляд любил, он был теплом. Тогда она поверила этому взгляду больше, чем его обладателю.
-- Ну конечно из-за лени... Мне лень просто купить тебе цветы и билет в кино. А тут и море, и ты... Или может... Я просто люблю тебя до безумия?