**

Как часто человек видит перемены вокруг? Да и видит ли вообще… Способен ли он их замечать? Не утрачивает ли он эту способность «видеть что-то\ кого-то» с течением лет помимо себя самого? Вот так сходу я вижу, что стал старше и десятый кирпичик слева в доме моей бабушки на третьем этаже: он получил новую царапинку. Я вижу, как прошлое течет сквозь мои пальцы: без особого события, катастрофы, памятной даты, которая потеряла свою значимость в какой-то не понятный для меня момент того же прошлого... Я просто вижу его спешащий без особого смысла ход. Оно уходит так же, как и каштановый цвет волос на голове у моей любимой, но уже седеющей женщины.

Как часто мы замечаем эту скоротечность? Она озаряет не в процессе своего развертывания, а уже в подведении итогов: я понимаю, что прошло целых пять моих лет как одно дыхание. Я ужаснулась этому: считая дни, я не заметила смены лет. Считая секунды до сладостных событий, я не замечала эпохи неприметных дат. Они так и молили: полюби нашу унылую серость, ведь мы никому не нужны в этом мире. Но моё сострадание оставалось безучастным.  

Ужас, сожаление, мурашки, обволакивающий страх, - вот так раз: пришло осознание. Время как старый мужчина в черном шерстяном пальто с тремя пуговицами на манжетах: спешит с места преступления. Мы в непонимании метаемся: за что и почему. Она не ответила ему взаимностью, а он не учёл её права на жизнь. Мы спешим прожить, не заботясь о той бережности, с которой прошлое готовит для нас пастораль событий будущего; а взамен оно не внимает наших просьб. Оно проноситься прочь словно ревнивый любовник.

Это всё лирика. Не морщины, не улыбка, не отсутствие, не звук, не лицо и даже не голос столкнули меня с этим. Человек существо привыкающее. Нам нравиться стабильность деталей вокруг: голубые чашки, да расписанные голубым кружевом тарелки. 5 лет назад программа имела самый простенький, почти допотопный интерфейс: она была такой уютной и удобной в использовании… Я установила её вновь и написала единственному доступному до сих пор контакту: «Привет, дружище, как ты?» Он ответил: «Ну, я ещё не умер…» И моё внимание привлек шрифт, размер окна и вся та современная пластичная округленность значков: прошлое сбежало от меня под покровом обновления дизайна простой программы для связи.

Прошлое с издевкой помахало мне ладошкой в форме сущей ерунды: обычный инсталлятор. Он напомнил, что я любила, но что стало для меня несущественным. Он зашёл в ботинках старых друзей, которых я потеряла во времени, и вытер их ноги о моё печальное настоящее: безветренное, но немного пустынное до неуютности. Этот дряхлый старик в элегантном костюме, от которого несло пылью и сыростью бросал мне вызов. От него несло вонью неухоженной старости, но он был живее миллиона нынешней молодости. Прошлое всегда хозяин человека: лишь фрагментом оно ставит нас на колени, если хочет указать наше место или же: мы сами становимся на колени, да целуем мысок туфель за одну сладостную фотокарточку минувших лет.

«Здравствуй, моя милая. Тебе пишет твой Ханак-Кай. Да, тот самый мужчина из осеннего парка унылого, старого, забытого и покинутого тобой города. Я кружил тебя на скрипящей карусели в октябре шестидесятых руками твоего дедушки, я собственноручно путал твои золотые кудри руками бабушки: ты так заливисто смеялась. Тогда пели птицы: по-рассветнему и заливисто, хотя часы размеренно стучали пять минут после семи вечера; почему-то вороны пели в потрепанных кронах безлиственных деревьев: их соблазнительно желтый и откровенно красный уже был съеден эпохой, так же, как и сейчас ты, но уже временем. Твои ногти стали более ломкими, хотя должен признаться: волосы всё ещё манят- в них хочется путать руки. Складки на лбу намекнули: ты узнала ужасную тайну- скоропостижности меры человеческой. Приходи на встречу в октябрьский парк: в то место на траве, где прошлым годом ты сидела, да плакала наблюдая грозу. Твой Ханак-Кай придет с подарком, если не будешь глупить».