⠀⠀⠀⠀⠀⠀

Давление на грудную клетку медленно повышается. Дышать становится все труднее - легкие заливает бетон, ни по одной трахее больше не может пройти воздух. Тяжесть собственного тела прижимает к застеленной кровати.

Нужно сделать один рывок вперед как можно скорее. Разум мутнеет, ощущения обостряются, сердце бьется так, будто хочет вдоволь настучаться перед окончательной остановкой. Сейчас сложно сказать, что будет дороже - слезы или дыхание. Кожи нет, оголенные нервные окончания и плоть безумно чувствительны к холодному воздуху помещения. От мороза кровь может застыть, а затем, как падающие зимние сосульки, убить кого-то. Смерть влечет смерть.

Подняться, подняться и увидеть, что на градуснике в углу комнаты - тридцать градусов выше нуля. Затем - добраться до кипящей воды и полностью туда спрятаться. Но импульса к движению нет. Нити из покрывала выпутываются и ловко накручиваются вокруг пальцев, связывая постепенно кисти полностью. От этого хочется избавиться, но оковы - все плотнее и плотнее.

Улица была пугающе-шафранового цвета в это утро. Под плотным покрывалом того же цвета город мирно спал; каждый из жителей замер, заводы и автобусы окоченели в том моменте и месте, где их застала Тишина. Теперь не было даже спокойного и равномерного дыхания прибоя. Напряжение, повисшее в молчании и пустоте, отдавалось яркими искрами в воздухе. Такого никогда раньше не было: всегда исправно вставали по будильникам, вырывались из подъездов в маленькие дворы и жили в омерзительном гуле.

Здесь вчера разбилась ваза. До полуночи там капала вода из неисправного крана. Везде обсуждались скандальные агитбилборды. Сейчас стало тихо.

Кандидат оправдывался в прямом эфире городского телеканала ровно двенадцать часов назад. Огромная голова плохо держалась на тонком туловище. С большим трудом он пытался удерживать баланс в кресле телестудии, чтобы не завалиться в одну из сторон. Журналист это подметил: он отодвигался от возможной угрозы, а потом просто вскочил, размахивая руками и возмущаясь. Долго ему пришлось вспоминать подходящий вопрос, чтобы оправдать свой скачок? Все равно гравитационная сила кандидата его вернет обратно; стулья на колесиках столкнулись бы быстрее, но времени еще было достаточно на то, чтобы притянулся человек.

- Я верю, что вместе мы сможем сделать нашу страну еще лучше, - он заканчивает этой фразой каждый свой ответ машинально. Как будто он - робот, и его программа еще ни разу не дала сбой. Мимика его лица доказывает, что это самая чистая правда, что он так действительно думает. Морщины на лбу едва ли не вытягиваются в слово “искренность”, проседь почему-то не складывается в его слоган, по странному стечению обстоятельств никто не чихает. Он делает все, чтобы ему верили, контролирует каждую свою мышцу. Кроме сердца.

- Как это относится к вопросу о коррупционном скандале? - Журналист не выдерживает такого количества клишированных фраз. Голос звучит жестче и холоднее, потому что он просто-напросто забыл с уроков физики, что противоположное притягивается. И теперь в безысходности шагами в сторону кандидата он старается замаскировать то необъяснимое притяжение, которое не поймет ни директор телеканала, ни редакторы, которые за кадром хотят что-то донести жестами, ни зрители, облепившие свои телеэкраны. Взгляд на других людях не фокусируется; они, как и все, кроме огромной головы человека, размывается в одну сплошную картинку.

- Что? - Голос звучит гипнотически. Стелет слишком мягко, и теперь это еще больший контраст с недовольством журналиста. Он выигрывает себе время и не понимает одновременно: нужно дождаться, когда гравитация возьмет свое, ведя диалог дальше.

Что? Мужчина смотрит в основную камеру, удерживая на лице дежурную улыбку. Каждую секунду своей жизни он выглядел так, будто его снимают для новых листовок или билбордов. Искусно и отчаянно он игнорировал необходимость зрительного контакта. Смотрят ли планеты в глаза астероидам, которые вот-вот врежутся в них?

Что? Привычная музыка заставки никак не зазвучит, словно никто вокруг не понимает, что контроль над ситуацией окончательно потерян, что нужно срочно вставлять рекламу. Космические станции игнорируют все радары и датчики, будто их и не существует в принципе. Работники некомпетентные и уставшие, кажется, что до этого они работали на обычном заводе, где никогда и ничего не притягивалось с опасной скоростью.

Что? Запах кожаных кресел удерживает в реальности и комичности ситуации. Невидимая рука из черной дыры ухватывает астероид за плотный воротник рубашки-поло. Пальцы случайно касаются кожи, и теперь там навсегда останутся ожоги от бесконечного холода космоса. Физическая сила не превозмогает гравитацию. Он зависает посередине, не в состоянии сдвинуться ни на сантиметр.

Что? Россыпь небольших осколков отрывается от замершего в пространстве и времени небесного тела, продолжая свое движение - журналист выбрасывает руки вперед, не в состоянии сопротивляться гравитации и притяжению противоположных эмоций.

Свет выключили. Свет включили.

В самой отдаленной соте человеческого улья что-то двигалось. Из-за движения сработал выключатель, и от щелчка какие-то вещи изменились, стали абсолютно иными. Мир начал перезагружаться из-за вовсе незначительного события.

Тонкими струйками, будто сложенный строй муравьев, что-то стекалось в эту точку на карте. Медленно, тщательно создавая узоры на асфальте и подсвечивая его самым необыкновенным образом. Чудо Господне - так бы точно сказали сотни людей, игнорируя тот факт, что узкие золотые струйки легко обходили все храмы и соборы.

Образы жили сами для себя последние минуты. Три, два…

И вот уже осталось совсем мало времени воли, прежде чем их охватят люди. Будто вирусы их начнут поражать изощренные человеческие фантазии, неправильные, искаженные взгляды на жизнь. Это - захват чистого, непорочного смысла неправильными и ложными интерпретациями.

Ничего и никогда не будет принято должным образом, никто этого больше не поймет.

Один.

От напряжения образы дрожали, создавая рябь на воде и воздухе. Не обидно: такое случалось всегда. Ничего не изменится, но чувство безысходности и безумной - напрасной - самоотверженности делало их драматичными, трагичными. Немного человеческого - и вот это уже отсылки к несчастному детству, нелюбви отца и смерти первого домашнего любимца.

На кухне рассыпается соль. В едва работающем мозге человека, который с трудом анализировал все в мире, отличное от чувств и ощущений, сработал сигнал. Образ белого рассыпчатого вещества на темной мебели вызывает странным ассоциации, но первым делом вспоминается примета. Будет ссора?

Будет ссора. Нужно ссориться, хочешь - не хочешь, ссориться. По приказу нервной системы оцепенение проходит. Шевелится сперва палец, затем переворачивается ладонь тыльной стороной к высокому потолку. Тяжесть со всего тела уходит намного медленнее. Кожа возвращается на место, прикрывая мышцы и вены, белые кости и человеческий жир. Слезы будто попадают внутрь и растворяют весь бетон.

Будет ссора! Едва собравшееся в кучу тело поднялось. Это заняло сотни часов, миллионы дней - по кусочкам разбитый организм восстановился. Мозаика, будто фреска в старом-старом храме древнего божества, переливалась от света, идущего от ярких золотистых змей на плиточном полу. Они игриво касались босых ног на полу, отскакивали по углам, а в какой-то момент все вместе, разом, достигли бедер. Затем - плеч и шеи, и через мимические морщины проникли внутрь. Тело сияло изнутри теперь, но самому телу было наплевать.

Будет ссора - и есть. Пустая комната, квартира, планета. К зеркалу приближается человек. Конфликт от образа и интерпретации. Доля секунды - и осколков становится слишком много.