___

Политтехнолог Андрей Перла в беседе с ИА Реалист поделился своим мнением по поводу реакции оппозиции на инцидент с Алексеем Навальным: «Вопрос не в том, чем отравили Навального и не в том, травили ли его вообще или он как-то естественным путем заболел. Вопрос в том, почему российская и западная публика, причем как освободительная, так и охранительная рассматривает эту версию как едва ли не единственно возможную. Публика не готова поверить ни в похмелье, ни в апоплексический удар, ни в печеночную колику. Публике непременно нужно, чтобы народный трибун был отправлен. Почему так? Потому что такова его политическая роль и функция. Навальный, что бы он сам о себе ни думал, – не настоящий политик. И не расследователь злоупотреблений. И не революционер. Он – провокатор. Провокатор революционных порывов и провокатор жесткой реакции на эти порывы со стороны режима. Причем не важно, на кого он работает по своему собственному мнению. Евно Азеф, с душой черной как ночь, был агентом охранки. То есть вроде как работал против революции. Но объективно его деятельность, хотя и была вредной для одной революционной партии, приближала революцию! Он в самом деле убивал столпов режима. А общение с ним «кураторов» или как это тогда называлось, развращало режим. Ослабляло его. В конечном итоге – тоже приближало революцию. Про Навального «все знают», что он «работает в тени башен». В какой-то из этих башен уверены, что он – не более, чем агент, которого используют против других башен. Но объективно Навальный – живое свидетельство того, как система не может справиться с революционерами. А что этот революционер, на самом деле, – агент охранки – не так уж важно... Все это плохо для системы. Но хуже для самого Навального, так как в судьбе каждого провокатора и двойного агента настает момент, когда он всем сторонам полезнее мертвый, чем живой. Потому что мертвые не кусаются и потому что нужна священная жертва, погибший борец с режимом. Потому что живой он будет терять популярность, метаться, вести какие-то свои игры на выборах. А мертвый он знамя. Так что я желаю ему жить до 120 лет. Лучше в эмиграции. Пусть рассказывает доверчивым о своей героической борьбе. От мертвого от него точно одни проблемы, простите мне мой цинизм».