***

— И в одной из новых жизней я снова в тебя влюблюсь, — бросает он ей как будто случайно-сказанное. Слова, выскобленные и пустые, повисают в воздухе, будто неудачный дубль, запоротый снимок, сигаретный дым. Она молчит.

Молчит, повернувшись спиной к раковине, полной посуды. У него в горле — комок. Он тоже молчит, уже жалея о сказанном. Неужели она так ничего и не ответит?

— Брось эти глупости, — замечает она, смеясь, — ты же не какой-то там масон и великий мистик, чтобы верить в перерождения, колесо Сансары и прочую чепуху.

Он кивает головой. Взгляд вмиг становится скорбным.

— Да. Действительно, ерунду ляпнул. Забудь о ней, хорошо?

Она кивает, включает воду на всю мощь и начинает намыливать первую тарелку.

Позже, когда они уже лежат в постели — он шумно дышит и ворочается во сне, интересно, что ему там видится, она катает эти слова по языку. Прохладные, как глоток воды в +32 после пробежки. Катает и катает. Они скатываются по небу, как маленькие капельки.

Ей не спится.

«Масон и мистик! Ну и сказала. Дура, дура, дура». Она ругает себя, беспрерывно и бесконечно, пока не засыпает снова. Тяжелым, накрывающим как одеяло сном.

Наутро, просыпаясь, он не находит ее рядом — снова проспал тот момент, когда она убегала на работу, она всегда уходит рано, а он, по старой привычке, спит до полудня, — зато находит записку, лежащую рядом.

«Если Вселенная действительно бесконечная, а время циклично, я буду любить тебя во всех его проекциях».

Он потягивается на кровати, шепчет в полусне: «Зануда, невыносимая зануда» и переворачивается на другой бок.