*** *****

Привет! Мы посылаем вам «Сигнал».

Вы тоже, как и мы, уверены: войны быть не должно, это самое страшное, что только может случиться? Но она продолжается и на наших глазах ломает миллионы жизней. Если кажется, что все вокруг рушится, и совладать с этим очень сложно, постарайтесь вспомнить, что вы храбрее и сильнее, чем кажется. И берегите себя.

А можно ли вообще обойтись без войны? Это письмо — об идеологии и общественном движении, которое добивается именно этого. Перешлите его тем, кто все еще верит, что война и насилие неизбежны (или даже необходимы). И не забудьте подписаться на рассылку, если вы читаете нас в первый раз.

*** *****

К середине мая в России задержали 15 440 человек за их антивоенную позицию, сообщает «ОВД-Инфо»*. Больше 120 человек стали фигурантами уголовных дел по новой статье о «фейках» по поводу российской армии (что значит «фейк», мы писали в одном из предыдущих «Сигналов»). Эти люди находятся в СИЗО и под домашним арестом либо арестованы заочно и, судя по всему, еще долго не смогут вернуться в Россию.

Россиян задерживают за плакаты «Деды говорили: „Лишь бы не было войны“!», «Миру мир!», «Я не боюсь» на фоне цветов украинского флага, «Я за мир» и даже «*** *****» (имеются в виду «Нет войне» или «*** [хер] войне»).

Как выяснила «Медуза», Роскомнадзор с 2020 года отслеживает по СМИ и соцсетям настроения в обществе. Среди тем — «антимилитаризм». Выходит, уже несколько лет государство считает неприятие воинственности такой же проблемой, как критику власти или освещение деятельности оппозиции.

А в 2022 году пацифизм — в качестве идеологии и движения против войны и насилия как средства разрешения конфликтов — и вовсе оказался фактически вне закона.

Кто придумал пацифизм?

Термин изобрел французский юрист Эмиль Арно, и сделал он это сравнительно недавно — в 1901 году, что свидетельствует о том, что еще в начале ХХ века войны считались тем, что само собой разумеется, а за мир без них следовало бороться.

Арно образовал новое слово от латинского pacificus — «миротворец» (например, евангельское «блаженны миротворцы» на латинском — beati pacifici). Антивоенная традиция, на которую он опирался, была к тому моменту недолгой, но устойчивой. Уже существовал Красный Крест: его основал в 1863 году швейцарец Анри Дюнан под впечатлением от ужасов, которые наблюдал, став случайным свидетелем битвы при Сольферино. Уже было подписано несколько международных конвенций об облегчении участи раненых и пленных, а также о защите гражданского населения во время войны. В том же 1901-м впервые вручались Нобелевские премии — и премия мира досталась как раз Дюнану.

Множество международных и национальных пацифистских организаций, возникших в начале ХХ века (и особенно во время и сразу после Первой мировой), непрестанно упрекали в наивности. Но именно с этого времени в восприятии войны что-то изменилось. Какой-нибудь Александр Македонский или даже Наполеон мог позвать своих подданных на войну просто для того, чтобы покрыть себя славой. Правителям же, развязывавшим войны в ХХ веке, приходилось оправдываться за такие решения: «возвращение исконных земель», «превентивный удар», «защита соотечественников» и тому подобное вплоть до нынешней риторики Путина.

Пацифисты (не только Анри Дюнан и Эмиль Арно, но и Лев Толстой, и Махатма Ганди) добились того, что война перестала считаться нормой. Задним числом кажется парадоксальным, что прекраснодушные надежды на мир без войн были особенно сильны прямо перед и сразу после Первой мировой. И даже во время нее. В 1914 году английский писатель Герберт Уэллс провозгласил, что только что начавшаяся война «покончит с войнами». Огрубляя (но не сильно), он считал, что для наступления всеобщего мира надо просто убить всех милитаристов, прежде всего немецких.

Социализм рубежа XIX—XX веков тоже тяготел к пацифизму — но левые партии, представленные в парламентах своих стран, в начале Первой мировой в основном выступили в поддержку войны. Как говорили тогда (и сказали бы сейчас), «заняли патриотическую позицию».

Войны продолжаются до сих пор. Значит, пацифизм не работает?

Это не такой простой вопрос.

Глядя на кадры из Мариуполя, трудно поверить, но, по мнению ряда влиятельных современных мыслителей, наше время — самое мирное в истории человечества: доля смертей, прямо или косвенно вызванных войной, неуклонно снижается.

Никоим образом не преуменьшая ужасы войн в бывшей Югославии, Афганистане, Ираке, Сирии, Украине, надо все же признать: ничего сопоставимого по масштабу со Второй или даже с Первой мировой мир после 1945 года не видел. Еще недавно можно было бы сказать, что, скорее всего, и не увидит — теперь такой уверенности уже нет, хотя все еще есть (причем обоснованная) надежда.

Дело, конечно, не в том, что пацифизм победил. В каком-то смысле даже наоборот: один из главных уроков, извлеченных мировым сообществом из двух мировых войн, состоит в том, что нежелание воевать может быть опасно. В 1930-е Франция и Великобритания, так и не оправившиеся от шока Первой мировой, изо всех сил стремились избежать военного столкновения с Гитлером: спустили ему с рук и перевооружение Германии, и аншлюс Австрии, и захват Судетов — и в итоге лишь дали ему усилиться и развязать Вторую мировую.

«Долгий мир» второй половины ХХ и первых десятилетий XXI века был основан на взаимном сдерживании — не исключительно, но прежде всего ядерном. То есть именно готовность (по крайней мере, декларируемая) вступить в войну на уничтожение стала залогом относительно мирной жизни. Способствовала этому и экономическая интеграция: торговать стало выгоднее, чем воевать.

Однако значимость антивоенного движения тоже отрицать нельзя, особенно в том, что касается локальных конфликтов с участием великих держав. Веками правительства таких стран исходили более или менее из того, что это их сугубо «личное» дело, которое не касается ни других государств, ни даже собственных граждан (им отводилась роль послушных исполнителей — проще говоря, «пушечного мяса»). В итоге именно антивоенное движение радикально изменило в 1960-е политику США — причем не столько внешнюю, сколько внутреннюю. Затевая войну во Вьетнаме, американский истеблишмент, состоящий в основном из ветеранов Второй мировой, рассчитывал на патриотический подъем — и он был. Правда, антивоенные протесты оказались гораздо громче. Пацифизм хиппи («Занимайся любовью, а не войной») мог быть опять же наивным, но власти воспринимали его как серьезную угрозу: за автором пацифистского гимна «Give Peace a Chance» Джоном Ленноном следило ФБР.

Пацифистские протесты не остановили вьетнамскую войну. Зато американское общество признало: протест против неправедной войны и есть патриотизм. И много лет спустя к власти пришли бывшие участники антивоенного движения вроде Билла Клинтона и Джона Керри.

Тут же выяснилось неприятное. При Клинтоне США бомбили Сербию, а госсекретарь Керри выступал за прямое вмешательство американцев в сирийскую гражданскую войну. Рабочей модели международных отношений, которая бы исключала возможность войн, никто пока не придумал. Тем не менее существующий в мире моральный консенсус, что война — это преступление, дает надежду, что рано или поздно попытки ее придумать увенчаются успехом.

В России антивоенное движение может на что-то повлиять?

Шансы есть. Хотя бы потому, что это движение наконец появилось.

До 24 февраля 2022 года в России не было даже устойчивой пацифистской традиции. Хотя основой для него могло бы стать, например, наследие Льва Толстого: его мощнейший антивоенный манифест «Одумайтесь!» (направленный против Русско-японской войны) появился в то самое время, когда пацифизм уже обрел имя и набирал силу. За сто с лишним лет до Шуры Буртина Толстой объяснил логику сторонников войны: «Непосредственное чувство говорит людям, что не должно быть того, что они делают, но как тот убийца, который, начав резать свою жертву, не может остановиться, так и русским людям кажется теперь неопровержимым доводом в пользу войны то, что дело начато».

Первый министр-председатель Временного правительства, образованного после свержения самодержавия в разгар Первой мировой, князь Георгий Львов был толстовцем. Но войну не остановил.

Большевики были одними из немногих (даже среди левых), кто с самого начала последовательно выступал против войны — но вовсе не из пацифистских соображений: Ленин призывал «превратить империалистическую войну в гражданскую» — и в России они этого добились.

Хотя главные советские лозунги после Великой Отечественной были пацифистскими («Мир, труд, май», «Миру — мир»), а на юбилей и свадьбу желали «мирного неба над головой», в СССР никогда не было низового антивоенного движения, подобного американскому против войны во Вьетнаме. Исключение — акция против ввода советских войск в Чехословакию в 1968 году (участников вскоре после начала задержали, а позже отправили на принудительное лечение или в заключение). Андрея Сахарова тоже отправили в ссылку в Горький за его выступление против начала войны в Афганистане.

Уже в постсоветской России имели место протесты против обеих войн в Чечне. Но организаторы этих протестов — в основном либералы (в том числе лично Егор Гайдар) — в 1996 году поддержали на президентских выборах Бориса Ельцина, начавшего первую чеченскую войну, а в 2000-м — Владимира Путина, пришедшего к власти посреди второй. Им важнее было не допустить «коммунистического реванша» — тема войны оказалась вторичной.

И лишь война в Украине породила организованное антивоенное движение. Трудно назвать его массовым (социолог Григорий Юдин вот здесь объясняет, почему хотя бы стотысячные митинги сейчас невозможны) — но оно последовательно и, самое главное, сохраняется, несмотря на репрессии.

Каким бы маленьким и слабым это движение ни казалось сейчас, оно имеет такой вес, какого пацифизм никогда в России не имел. «Феминистское антивоенное сопротивление», люди с плакатами, помогающие им правозащитники рискуют не просто подвергнуться остракизму со стороны «патриотического» большинства — они рискуют свободой. Более того, они сознательно противостоят авторитарной власти, для которой агрессивная война не просто неудачный политический изгиб (как, в принципе, можно назвать конфликт в Чечне и даже войну в Афганистане), а концентрированное самовыражение — после многих лет милитаризации, культивирования антизападничества и обещания защищать «традиционные ценности» всеми доступными средствами.

Борьба за мир впервые стала по-настоящему главным вопросом российской политики. И участники антивоенного движения рано или поздно (хочется надеяться, что скорее рано) смогут спрашивать с публичных людей, где те были, что говорили и делали, когда Путин вторгся в Украину.

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока писали это письмо

Эмиль Арно, автор термина «пацифизм», с началом Первой мировой войны, без малого в 50 лет, пошел добровольцем во французскую армию — и закончил войну с медалью «Военный крест» за доблесть. Умер он в 1921 году.

Постскриптум

Российские военные создали на оккупированных территориях Украины систему «фильтрационных лагерей». Украинцы, которых эвакуируют из зоны боевых действий в Россию, должны через нее пройти. Попросту говоря, их там проверяют на «пророссийскость» или «проукраинскость». И эта процедура не только страшная, но и унизительная. Почитайте об этом.

Мы послали вам «Сигнал» — теперь ваша очередь. Отправьте это письмо своим друзьям и близким. Знание — сила. Будущее — это вы.

Хотите, чтобы мы изучили и объяснили явление или понятие, которое вы сами заметили в новостях? Напишите нам: signal@meduza.io.

* Объявлен в России «иностранным агентом».

Артем Ефимов

Наташа Кондрашова

Вы получили наш «Сигнал».

«Сигнал» — это имейл-рассылка от создателей «Медузы». Она действительно помогает понимать новости.

«Медуза» работает, несмотря на блокировку. Вот как мы это делаем.

Если вы находитесь не в России, помогите «Медузе». Если вы в России, расскажите своим друзьям из-за рубежа, что нам нужна поддержка.

Не нравятся наши письма? Жаль! Отписаться можно тут.

Политика обработки персональных данных.

Техподдержка: signal@meduza.io

••• •−− • − •−•− −•• •−• ••− −−• •• −− •−•−•−

••• −−• −−− •−• •− ••−− ••• •− −−

© «Сигнал», «Медуза», 2022