• • •
Заключённый за номером…
После подтверждения особого статуса за сидельцем закреплялся номер. И о том, кто числился под этим номером, могло знать только руководство и несколько представителей КГБ. Даже надзиратели не были в курсе, что за человек скрывается под тем или иным номером. За своего рода обезличивание заключённые получали особые привилегии: могли отдыхать на нарах вне зависимости от времени суток, освобождались от бритья наголо, могли иметь в камерах радиорепродукторы тихой слышимости, карты, атласы, гулять каждый день по два часа и встречаться с родными.
Заключённым можно было заниматься литературной деятельностью: вести дневники, писать мемуары, читать книги и периодику, которые доставляли из городской библиотеки. Через администрацию тюрьмы элитные арестанты могли приобрести еду и бытовые принадлежности. Два раз в день им положено было горячее питание, вечером – обязательно чай. Лишенные личности заключённые еженедельно проходили медицинские осмотры.
Именитые сидельцы знаменитой тюрьмы
В архивах учреждения сохранились данные о номерных заключённых. В их число входили главы Латвии, Литвы и Эстонии. В этом списке также значатся родственники высших чиновников – младший брат наркома Серго Орджоникидзе – Константин, заключённый под номером 3. Попали в казематы и по личному распоряжению вождя народов родственники его второй жены Надежды Аллилуевой. Анна – сестры Надежды и Евгения – жена брата Надежды значились под номерами 23 и 22. Анна в тюрьме повредилась умом и перестала адекватно воспринимать действительность: место наложило свой отпечаток, несмотря на особые условия содержания. Женщину перевели в тюремную психиатрическую больницу МВД СССР.
В эту категорию попали и венгерские шпионы Клемент Тибор, Пап Ласло и Шандель Карль. Их номера были 24, 25 и 26 соответственно. В числе заключенных были Пётр Степанович Аладжанян – священник, профессор философии, английский шпион и Борис Георгиевич Меньшагин – обер-бургомистр Смоленска в годы фашистской оккупации – номера 15 и 29 соответственно.
Гедемин Меркис – заключенный № 4 и сын премьер-министра Литвы вспоминал, что во время войны делился едой с надзирателями, поскольку персонал тюрьмы кормили хуже, чем контингент.
Основную массу номерных заключённых освободили после смерти Сталина. В их числе был и бывший депутат госдумы Василий Шульгин, принимавший участие в отречении последнего Романова.
В 1944 году его арестовали, судили и отправили в тюрьму. Сокамерниками Шульгина стали писатель Андреев, академик-биолог Василий Парин и князь Пётр Долгоруков.
Из максимального срока – 25 лет, который получил Василий, он отсидел почти половину и вышел на свободу в 1956 году. В дневнике бывший элитный заключённый писал, что неизвестно, как он провёл бы эти годы на свободе:
«Меня кто-то содержал бы, и кто знает, может быть, чаша моих унижений была бы на свободе хуже, чем в тюрьме. Моё перо, которое не умеет служить, не могло бы меня кормить. В наше время независимые люди не нужны никому. Их место – тюрьма или богадельня. То и другое представили мне Советы, то есть, принципиальные враги, политические противники», – так вспоминал Шульгин годы, проведённые во Владимирской тюрьме.