——-

Отец побежал за помощью к другим работникам колхоза. Местный фельдшер как могла остановила кровотечение и положила отрезанные ступни в холодильник. В ближайшей больнице не было оборудования для помощи Расе, поэтому пришлось связаться с врачами из Москвы.

Для транспортировки Расы по тревоге подняли в воздух самолет Ту-134 и расчистили воздушный коридор. Всю дорогу девочка провела без сознания, на соседнем кресле везли отрезанные ноги. Не нашлось даже нужного количества льда, поэтому ступни в пакете обложили замороженной рыбой.

А в приёмном покое детской больницы молодой хирург Датиашвили — вызвали прямо из дома, после 12-часовой смены, с постели — ждёт срочный рейс из Литвы. «Она — не она» — навстречу каждой машине с красным крестом. «Начальство не давало добро: никто не делал ещё таких операций, — вспоминает Датиашвили. — Пойдёт что не так — мне не жить». Ведь шёл уже 12-й час с момента трагедии…

— Вынесли на носилках — крошечное тельце, сливающееся с простынёй. Кричу: ноги где? Ноги переморожены, на пол падает рыба.

Посреди ночи он едва нашел людей, которые могли бы ассистировать ему. А для того, чтобы провести операцию, пришлось даже блефовать и угрожать Андроповым, потому что далеко не везде хотели идти навстречу.

Это была первая в истории медицины СССР операция по реплантации (пришиванию) конечностей. Помощников для операции Датиашвили искал по всей Москве. Ему удалось отыскать детских анестезиологов и убедить дежурного врача Филатовской больницы предоставить помещения для оперирования. Анестезиолог Юрий Назаров провёл анестезию Расе, а Датиашвили приступил к непосредственному сшиванию конечностей.

Рамаз Датиашвили говорит: оперировал на одном дыхании. Сшивал сосудик с сосудом, артерию с артерией, нервы, мышцы, сухожилия. На 5-м часу операции в операционной остались только он и Назаров. Рамаз шил один: ещё сухожилие, ещё один нерв. «Я как по натянутой проволоке шёл: стоит оглянуться — и упадёшь…» Через 9 часов, когда были наложены последние швы, маленькие пяточки в ладонях доктора потеплели. Пропасть была позади.

На первую перевязку пришла смотреть вся больница. Тогда все это было очень похоже на сказку. Как рассказывала сама Раса, она не помнила ни момент трагедии, ни перелёт. Учиться ходить после операции девочка начала ближе к осени. Когда она сделала первые шаги на пришитых ножках, её доктор заплакал. Помощь при реабилитации Расе оказывала врач-физиотерапевт Татьяна Гунаева, учившая девочку заново ходить (она сделала это за две недели). В Москве Раса начала учить русский язык. Вскоре она вернулась домой в колхоз. Советские и иностранные журналисты освещали широко это событие, взяв интервью у свидетелей происшествия и врачей. В литовский Шяуляй шли письма со словами поддержки со всего Советского Союза, присылали игрушки в подарок девочке.

Последующие 8 лет Раса прожила в различных больницах. Родители ее вернулись к своим старым алкогольным привычкам. Когда все реабилитации были позади, девочке буквально по объявлению нашли новых родителей — семью учителей Адомайтис.

Сейчас Раса вспоминает, что ей тогда, наверное, повезло.

Ее сестра осталась в родном колхозе, где в итоге родила четверых детей от трех разных мужчин. Родные родители Расы умерли: мать — от алкоголизма, а отец — из-за онкологии. Женщина никогда не держала на них зла.