***

Частица отколотая, оборванная, как шваль, изнеможенная до пламени огня, струится дым витающих искр, созвучно преломляющихся в сверхновую звезду, взрыв, взрыв, взрыв. Хаотичность – это время, крутящееся по спирали безумия, по скрижалям заповедей, таится ветхая руина внутри нас, называемая эхом, прибывающее морем.
Сотни лет потраченных в пустую, миллиарды сотен планет вокруг обруча ввинчиваются в спираль подвижности, в коготь льва, в острие орла, поедающего свою пищу, это вечность, это сансара, это огонь, что течет по нашим жилам, мы внемлем этому древнему грохоту башен, строительство которых сооружалось зазубриной прямой линией, что представляет луч, что тянется щупальцами вверх вниз, извиваясь в агонии радости, эта планета РА, это планета РАДОСТИ.
Сношение бессмысленно априори, оно служит законом винтиков, которые вращаются ветрено ввысь, в созвездие кота, в кошачий визг трепещущего моря, переливаясь в хаос твоих очей, в грезы твоего детства. Путешествуя между озер, я наткнулась на облако, оно висело над нимбом покаянного, заслугой притворного. Из цепи созвездий сложились кружева, что шагали своим ветхим ветром по зову сердца, по стуку колес, по веренице событий.
Медленно, в такт танцует мертвая звезда, убившая себя ночью, улетевшая в долину грез и мечты, забвенной скалы, что струится у подножия небосклона, что руководит залом аттракциона, бог во мне, все видящий, все слышащий, чрез чувства взошедший и поникший в страсти упасть, желчь выплевывается наружностью, смех отдает похотью, закон творит дела, закон творит опыт.
Упав не до конца, столкнувшись с бездной, с табуреткой скважины длины умерили рост роста, снежные вершины вершат свои дела, соблюдая правосудие, заигрывая симфонией оркестра, брезжит и нежится снежинка на полу, стекшая капля дождя, что была морем, огромный остов, который слушает себя, время без зубрила, с наконечником в конце танца лжи, согреваясь собственным теплом, обнимая собственное чрево, догорая до отваги, до погибели.
И мы зовемся собой, именуя свой ярлык, знаменуя свой отзыв, отзывчивый призыв все сжечь, погасить огонь, дотлеть до самого конца, мирозданием сокрушая руины пучин необузданных, нерешенных вопросов, лепестка розы, что гниет на почве дня, на скважине абсолютности, что плачет и хохочет зловонно сжечь нас до конца, завершить начатое, начать законченное.
Живой хрусталь стукнулся о бордюр, сжался в клубок сырости яства, наедаясь которым становишься осьминогом,фракталами множа струи огня, изнемогая в боли пристрастия, отдаваясь позыву, слыша голоса, множа лица, струится вереница, покрошенная в порошок, унюханную дорогу, насыпанную на мою горизонталь. Законы логики рушатся, образуя небеса, вереница событий вновь и вновь играет свою роль, обрушаясь о концы, о кольца осьминога, которого ест лев.
Физическая векторность, что кружится вокруг оперы, посредством темноты, силой тяжести, стойкостью льва, нападает вечность на нас, сокрушаясь в скорлупы, слепленные в мозаику панихиды похоти, рева пистолета, взрыва атомной бомбы, штормующей концы, струящиеся соки, желчь приевшейся пластинки сансары, повторяющей свой ритм, движением кружений вихревых искр.
Мы уходим сами на себя из второй единицы, из скальпеля дара жить, буквами названных ученых, крутящихся созвездием цапли, витрины коры, что прилипло к стволу, что обвыклось прихотью, обнаженная струна, строчная производная пишется в письма против обычной толпы, из унциала превращаясь в золото, обычный начинает верхнюю границу, попытку современной прописной строчки.
Встретив вирус, вы встретите пустоту, раздел теоретики, что разум статистики, вечный, иссякший, довольный. Искушающий плод творения принес нам знамя пустоты, которую мы набираем в рот и пьем, глотаем ведрами, горстями, пока не задохнемся, пока не иссякнем. Вечная стрела крутится по спирали судьбы, по завету отведенного конца, по прописной строчки голоса внутри тебя, вопиющего свой слог, свой стон, свои терзания.

Упав с высокой высоты, прельщаешься идее блага, идя по обе строки пустоты возносишь вихрь танца смердящего смерча, бушующего и бьющегося о скалы, о налет наживы, которая была уготована нам нашей добычей, нашей мишенью, нашей целью.
Попав в капкан, изнуряешься в похоти лжи, танцуешь в порядке почести, подаяния умершим, подарок лжи, пророка лжи и ненависти, что пришел в этот час убить нас, выстроить в ряд осьминог, тянущихся на дно безумия, на скальп виражей, стрежущих нам окна, теребя мосты, ища вознаграждения за дары, привнесенные нами.
Струящаяся нора сквозит сквозь гвозди нагромождений, архитектур тектоники плит, возник узел, палец, осел, все струилось в себя, все закончилось собой.
Мы стираем всю память, мы обновляем софт, мы ввинчиваем код действия, активация всех чакр, всех искр, всех многоточий в моих тире. Я прощаюсь с вами. Я говорю вам пока.
Внемля очам возмездия, мы возносим хвалу богам, существам, творящим мир, мысокрушаемся и создаем новый эон.