...

   ...

молодому ординатору не нравилось на новом месте работы ровно ничего.

Не нравилось ему серое утро и та невероятная рань, в которой приходилось подсыпаться чтобы попасть на работу.

не нравилась ему щербатая и слегка неопрятна в табличка у входа этой некогда священной коровы — профильный институт общей и неотложной хирургии, советские мастера и «организаторы здравоохранения» на стенах, гордое звание «выдающейся школы»; 

не нравились ему угрюмые женщины на проходной, боевая единица развитого социализма, подспитые мужики-санитары в тапках на носки, профессора в высоких накрахмаленных  шапках. Шапки были тем выше, чем именитей был профессор. Порой отличить их поварского колпака было невозможно. Угрюмая и довольно двуличная курилка на боковой лестнице прям под табличкой «курение запрещено». Отдельно подмывало то, что молодой ординатор и сам был там регулярным посетителем.  Особо ничего не добившийся, но все же таких называют «крепкий»  — коллега слегка за 50, которому ординатора дали как «подшефного». Второй молодой ординатор из другого отделения, вечно казавшийся умнее, сноровистее и талантливее.

Радовало молодого ординатора две вещи. Маленький, на 4 стола буфет с добротной столовской едой и удивительно и каждодневно жизнерадостной буфетчицей (имя пока не придумал*)

и неуёмная тяга к своей работе. Интересная клиника, густо встречающаяся на месте работы молодого ординатора — всё-таки профильный институт — хоть как-то мирила нашего героя (ужасный оборот) с действительностью. 

...... Ординатор докурил сигарету перед входом, потушил об зелёную стальную мусорку бычок и поежился от горечи во рту и нового порыва ветра. Утро по всем приметам собиралось быть лютым. 

Даже спустя два месяца работы с опаской он проходил мимо проходной с вертушкой без бахил. Но от взгляда вахтёрши до сих пор слегка холодело. Само наличие такой системы вводило в ступор.