🦋🌸🍃🐠🍃🌸🦋🌸🍃🐠
В деревушку, раскинувшуюся на берегу большой реки, он попал случайно. Сезонные дачники, снявшие дом у Михеича на все лето, привезли его с собой. Кормили, забавлялись, как водится, а склонность ловить мышей он проявил сам. На воле кот преобразился. Шерсть его засверкала, морда округлилась. Он даже стал чуточку крупнее. Быстро развивались его охотничьи способности. Пойманных мышей кот съедал. Хозяйка, раз заставшая Ваську за этим занятием, запретила детям обнимать его и гладить, перестала пускать кота в спальню, столовую и детскую комнаты. Однажды Васька поймал крысу, есть не стал, но принес и положил на крыльце, вызвав шок хозяйки и испуганные крики детей. Хозяин надел старую варежку, брезгливо, с отвращением взял васькину добычу за хвост и отнес на помойку. С тех пор «несъедобные» трофеи кот стал приносить на крыльцо, вызывая каждый раз недовольство хозяев.
К концу лета он заметно окреп, превратился в настоящего, сильного кота. Отсутствие человеческой ласки с лихвой компенсировал «играми» с полупридушенными объектами охоты. Кормили его теперь от случая к случаю, часто забывая открыть на ночь форточку на кухне. Когда же ночные походы заканчивались, он долго ходил вокруг дома, жалобно мяукая и царапаясь во все двери. Однажды над ним сжалился хозяин дома – одинокий старик бакенщик Михеич, живший все лето в маленькой пристройке. Но кошек он не водил, ибо всю жизнь держал певчих птиц, и свой выбор сделал еще в молодости. Правда, в последние годы, когда остался один, стали одолевать мыши и особенно крысы, переселившиеся из соседского свинарника, где им объявили войну. Пришлось старику клетки с певунами перевешивать под самый потолок, а Ваську, пытавшегося с дивана допрыгнуть до них, выдрать, как следует. Но сделать это понадобилось всего один раз. Кот оказался очень понятлив. И на клетки с тех пор боялся даже посмотреть. Конечно, охотничья страсть в нем бурлила, но уважение к новому своему хозяину не позволяло переступить запрет. Осенью, с приходом холодов, дачники съехали, даже не вспомнив про своего кота, по-видимому, к обоюдному удовольствию.
Старому бакенщику работа на реке давно уже была в тягость, но замены не находилось, ибо в деревне все восемь домов – почти одни старики. Михеич твердо решил после ледостава подать «рапорт» на увольнение по возрасту. Как на грех, в том сезоне навигация затянулась, и бакенщик едва управлялся с нелегкой работой. Наконец, в декабре река стала, и старик заболел. Недомогание он чувствовал давно, но служба не позволяла расслабляться. Михеич терпел, скрипел, но держался. А как только расслабился, загремел в больницу с воспалением легких. Перед тем как лечь, птиц своих он определил на время к другу – птицелову, а с котом определиться не успел. И пришлось Василию долгие, суровые полтора месяца скитаться.
Сначала он поселился в подполе, куда пролезал через отдушину в фундаменте, но нетопленая печь выстудила и его. Да и мыши из холодного дома быстро ушли, а бескормица куда страшней. И пошел Василий искать «тепла» в чужих домах, то на чердаках у теплых печных труб, то в подпольях, часто выдерживая натиск хозяйских котов. Постепенно отношения с котами у него налаживались, а вот с людьми было хуже. Много раз пришлось уворачиваться от хозяйского полена, когда голод заставлял проникать на кухню и воровать еду. Впрочем, некоторым доставляло радость наблюдать, как Василий охотится на воробьев. Залезет под застреху хлева, устроится над поросячьей лоханью и замрет. Воробьи слетятся на лохань, а он тут как тут. Камнем падет вниз. Кого лапами, кого зубами ухватит, шмыгнет в поленницу или еще куда и там схрумкает, мурлыча от удовольствия. Сердобольная бабуля, из окошка наблюдавшая охоту, обмакнет в молоко краюху ситничка и, выйдя во двор, незаметно скормит сироте. В конце января ударили морозы. Трудно пришлось Василию. Шерсть потеряла блеск, местами свалялась, перепачканная сажей, обозначились на боках ребра. Но мышцы на груди и лапах стали еще крепче. Глаза его воспалено и лихорадочно блестели. Он начинал дичать. Совсем стал забывать свой холодный дом. Но однажды издали увидел над ним столб дыма. Сторожко начал пробираться к родному крыльцу, ибо жизнь научила не поддаваться чувствам. Сквозь порожную скважину потянуло теплом и Михеичем. Уж его-то запах Василий помнил всегда. Он мяукнул, потом еще и еще… И дверь открылась.
Михеич нагнулся, хотел взять на руки, но кот шмыгнул в открытую дверь и – прямиком на кухню, к печке. После плотного обеда отношения с хозяином стали налаживаться. А вечером Михеич надел валенки, шапку, и кот забеспокоился. «Ну, что ты, дурашка, успокойся, я больше не уеду, не брошу тебя», – чувственно проговорил старик. Он толкнул дверь в сенцы, и кот пулей вылетел впереди него. Михеич подошел к поленнице, набрал охапку дров, и Василий тут как тут. Михеич в баню, и кот за ним. Так и ходил следом. И топили баню вместе. А когда она прогрелась, хозяин набрал в тазик теплой воды и в предбаннике, как ни странно, Василий позволил себя помыть, обернуть тряпкой и отнести в дом на печь. Потом старик пошел мыться сам. Кот в первый раз остался на печи дожидаться хозяина. Но с тех пор повелось у них все делать сообща – и по воду, и в магазин. А весной, когда лед сошел, и установились теплые дни, стали ходить они на рыбалку. Михеич с удочкой впереди, а Василий сзади. Важный такой, хвост трубой, вышагивает по тропинке. Кто увидит – улыбнется.
Ближе к лету стряслась в деревне беда. Умерли одинокие старики, муж с женой. Сначала-то померла старуха, а через неделю от тоски ушел и старик. И осталась у них кошка с котятами. Сама-то кошка рыжая, но вот котята, все пятеро, дымчатые, очень похожие на Василия, правда, у двоих заметны рыжие подпалины на боках. Никто не хотел брать целое семейство. Неизвестно, Василий привел их во двор к Михеичу или кошка сама пришла, но только поселились они в подполе. Пришлось Михеичу их подкармливать, но чаще это стал делать Василий. Как только попадал к нему лакомый кусок, тут же тащил его во двор. Старик не противился. Лишь бы в дом не ходили, птиц не пугали.
Летом в рыбалках Михеича и Василия стали происходить странности. Вот придут на берег, Михеич забросит удочку, сядет на кочку, а кот на бугорок, где селяне берут песок для строительных нужд. И сидит кот неподвижно, пока хозяин ловит. Если мелочь попадется, старик бросает ее Василию, а тот хрумкает, мурчит. Если бы Михеич хоть раз бросил ловить, обернулся и внимательно пригляделся, то обязательно увидел бы шагах в тридцати, в кустах шесть пар вожделенно горящих глаз. Но он этого не сделал. А странность стала проявляться так. Пойманную рыбу старик надевал на кукан, опускал в воду, а свободный конец набрасывал петлей на коряжину, торчащую из воды. Стоило только ему отлучиться по нужде, или заканчивались черви, и требовалось подкопать, как кукан с рыбой исчезал. Михеич сразу заподозрил Василия, но сомнения порождались тем обстоятельством, что съесть сразу, мгновенно килограмма два рыбы кот просто не мог. При этом он не отказывался от законной мелочи. «Значит какой-либо водяной зверь – крыса, ондатра, норица или выдра» – решил рыболов. «Но при этом зверь должен влезть на коряжину и сбросить с нее петлю» – отметил подсознательно Михеич и стал внимательно осматривать прибрежную песчаную полосу. Следов зверя не обнаружилось. По-видимому, он приходил из воды и в воду же уходил. Старик просидел до самого вечера, пока кукан опять не стал увесистым. Оставил удочку, покрепче привязал кукан, взял лопату и пошел вдоль по берегу. Шагах в сорока остановился, воткнул лопату в землю и стал наблюдать. Василий сидел на бугорке, зверь из воды не вылезал и кукан оставался на месте. Он еще поковырял лопатой землю, но ситуация осталась прежней.
Делать нечего, надо идти домой. Михеич вернулся к насиженному месту, смотал удочку, снял кукан, поднял лопату и в сопровождении Василия побрел восвояси. Смеркалось, когда они вошли во двор. Старик достал трех рыб помельче и наклонился к отдушине: «кис – кис – кис» – позвал он. В ответ – ни звука. Он положил рыбу на отмостку и поднялся на крыльцо. «И это странно», – подумал хозяин, – «обычно встречают в надежде на угощение, а тут как сквозь землю провалились».
Утром, после легкого завтрака опять отправились к реке. Кот – на бугорок, хозяин – к коряге. Клевало хорошо. Михеич одну за другой выудил шесть крупных плотиц, потом стал брать окунь, брать взаглот, и банка с червями начала иссякать. Рыбак взял лопату и пошел за червями. Еще не дойдя до места копки, он обернулся и замер. Василий с берега сиганул на корягу, снял петлю зубами, выдернул кукан из воды и сделал обратный прыжок. Поволок прыгающую рыбу по росной траве и за бугром скатился в песчаную ямку.
Прошло совсем немного времени, и он уже сидел на бугорке, также неподвижно, как и прежде. Михеич накопал червей, вернулся, сделал новый кукан и стал наблюдать за Василием. Снова начало клевать. Рыбак увлеченно подсекал окуней и плотиц, а когда оглянулся, кота на бугре не было. Он быстро подошел к котовой сиже, вора не видно. На дне ямки песок шевельнулся, еще, еще раз. Михеич шагнул вниз и сразу увидел кончик кукана. Потянул за него и вытащил украденную добычу. Снова огляделся. Василия нет. «Ай, прохвост, ай, злодей, – возмутился в сердцах старик. – Значит, он ее здесь и прятал, чтобы после нашего ухода накормить семейство, но как, когда он приводил его к ямке, или…» – мысли рыбака оборвались, так как на тропинке появился Василий. За ним деловито вышагивали котята, и замыкала шествие кошка. Увидев Михеича, кот замер на месте. Команда сгрудилась сзади, будто чувствуя или сознавая свою провинность. Василий переминался с ноги на ногу, смотрел то на Михеича, то на котят. По всему было видно, он не знал, что ему делать. И все же наглость поборола, а может быть, это было просто любопытство, ибо кот пошел прямо к ямке. Он давно увидел кукан с рыбой в руках хозяина, и это его сильно озадачило. Василий засуетился, громко мяукнул, прыгнул в ямку, выскочил оттуда, жалобно застонал, упал на спину, стал кататься по траве, рвать когтями на груди шерсть. Что происходило в его кошачьем сознании, трудно сказать, но он был явно не готов к вероломству по отношению к себе и, по-видимому, к своим подопечным.
Михеич стоял с добычей возле убивающегося по утрате Василия и, смеясь, уговаривал его не рвать на себе волосья. Завидя рыбу, подошло и семейство. Старик перехватил кукан с обратной стороны и стряхнул улов на траву. Котята набросились на еду так жадно, будто три дня ничего не ели. Кошка сидела поблизости. Спокойно наблюдала происходящее. Василий остепенился, присоединился к ней. Облизываясь, вожделенно смотрел на рыбу. Теперь, когда все вернулось на круги своя, он был не прочь и пообедать. Котята хватали, терзали ту рыбу, которая еще шевелилась. А поскольку экземпляры были значительно больше ладошки, силенок еще не хватало усыпить добычу и съесть на месте. Потому они стали разбредаться по прибрежной лужайке, как бы играя с трепещущей рыбой. Уснувшие плотицы и окуни остались на месте, и взрослые кошки, сладко урча, тоже принялись за еду, не обращая никакого внимания на сомлевшего Михеича.
Кажется, теперь и у него появилась семья. И уж вдвоем-то с Василием они ее, конечно, прокормят.
🦋🌸🍃🐠🍃🌸🦋🌸🍃🐠
Рита