***

Когда «Мы живем под собою не чуя страны…» пошло по устам, Осип Мандельштам прекрасно понимал, какой судьбы ему будет стоить это стихотворение. Ссылаясь на Олега Юрьева, скажу, что он этого и хотел. Все слова были обращены к одному человеку, и ударить под дых должны были не «тарканьи усища» и не «казнь-малина». А последняя строчка, точнее, последнее слово – «осетин». 

Дело в том, что с момента 20-х годов прошлого столетия осетины не раз восставали, добиваясь сепарации, которая была не в пользу территориального богатства Грузии. Конфликт дожил и до наших дней, оставив одну из ярких вспышек в 2008 году, в том числе и для России.

Так вот. Назвать грузина осетином было бы оскорблением, все же способного вызвать возмущение не сильнее остальных формулировок. Но шепотом доносились слухи, что на самом деле этот грузин – действительно осетин, стыдящийся своего происхождения и тщательно это скрывающий. Именно в этом Борис Пастернак увидел «акт самоубийства» и именно поэтому он отрицал наличие в стихотворении «литературного акта».

Сегодня слово как материал снова становится неподатливее и дорожает. Но это, верю, научит нас работать с ним более искусно. Желаю, чтобы в эти дни ваши занятия со словом были полны открытий и оканчивались только самыми точными смыслами.