***

На завтрак - черешня с кофе. Еще какое-то невообразимое пирожное - сладкое белое облако, посыпанное сверху чем-то золотым и бесстыдно-розовый грейпфрут, очищенный и напоминающий интимную женскую мякоть. Это мужчины принесли. Я вчера посетовала, что соскучилась по французским кондитерским. Я так редко что-либо прошу или хочу, вот так, чтобы прям хотеть, что они давно воспринимают мои любые случайные, без всякой задней мысли сказанные, фразы, как повод для рыцарства. Поэтому сегодня они принесли зеленоватую коробку с золотым вензелем, перевязанную лентой. А внутри парижские соблазны. Вообще я не часто ем сладкое - мне хватает фруктов. Но иногда бывает, что хочется. Мужчины не едят сладкое вообще. Не любят. Но обоим нравится смотреть, как я ем. Это сродни зоопарку - они сидят напротив и, открыв рты, наблюдают, как за животным в клетке. Лисой. Или дикой кошкой. Я не умею есть красиво. Еще меньше я умею это делать, когда на меня смотрят. Совсем не умею, когда смотрят мужчины. Поэтому то и дело кто-то из них убирает пальцами с моего подбородка или губ остатки сливок, крема, капли черешни или грейпфрута и кладет себе в рот. Потом кому-нибудь из них обязательно надоедает тянуться над столом и они садятся рядом, слизывая сразу с меня. У нас что-то с языками. То есть, это какой-то кинк - мы всё слизываем друг с друга: от пота, крови, слез до капель вина и сока. Мы не перестали быть детьми и мир по-прежнему изучаем языками. У нас много кинков. Этот - самый животный. Самый первобытный. Какая-нибудь самка человека, насмотревшись на зверей возле пещеры, тоже зализывала раны своего мужчины и они вылизывали друг друга, пока какому-то дураку в голову не пришла мысль сделать мыло. И язык стал неприличным. Но только не у нас. У нас вообще нет ничего неприличного. Не знаю, наверное, это какая-то сверх-степень интимности.
Они по очереди таскают мою черешню и запивают моим кофе. Во время съемок в течение дня я не ем - времени не хватает, да и желания нет. Чаще всего единственная моя еда за весь день - завтрак. Бывает по-разному. Иногда мне хочется на завтрак большой сочный стейк. Очень большой, размером со свинью. Говядину я не очень люблю, но Брайан ее хорошо готовит, поэтому иногда я ее ем. Стейк с тимьяном. Это какой-то мой вкусовой фетиш - я могу тимьян добавлять ко всему. Даже к кофе. А иногда достаточно яблока, запитого чашкой эспрессо. Кофе неизменный и всегда. Итальянский. Не люблю всю эту капельную американскую и французскую бурду. Мужчины завтракают если есть время перед работой. Омлет, бекон, хлопья, йогурт - как все мужчины. Для Брайана - бананы. Он их может тоннами поедать. И ананасы. Энди - молоко. Ледяное. Он не любит теплое. Молоко с виски. Молоко с коньяком. Молоко с молоком. Из-за молока вкус и запах его тела нежный, сладковатый. Ну еще из-за травы и гашиша. Я, наверное, единственный извращенец в мире, который любит брокколи. Но я его не ем. Очень редко ем. Потому что от него вкус тела становится отвратительным. Как от спаржи и артишоков. Но их я просто не люблю. И капусты. Из нее я иногда готовлю щи. Редко. О! Как-нибудь расскажу о нашей уролагнии. Или не расскажу. Пока не придумала, как это рассказать, чтобы не звучать отвратительно-пошло или отвратительно по-медицински. Поделюсь рецептами пары обалденных коктейлей, которые просто сносят голову. Очень возбуждающие. Как всё, что заходит далеко за пределы границ изращенного.
Мы очень рано встаем. Часов в пять-шесть, самое позднее семь утра мы уже на ногах. В восемь уже надо быть на площадке. Официальные съемки утренние и дневные - больше естественного света. Неофициальные съемки вечером и ночью. Спим мы когда придется и сколько придется - когда постоянно занимаешься сексом, сон начинает зависеть не от времени на циферблате, а от усталости. Ну и наркотики не добавляют пользы режиму сна. Иногда перед завтраком я бегаю или плаваю. Чтобы убить время и не будить мальчиков запахами и звуками. По выходным мы завтракаем в постели. Вообще, выходной - это когда из постели не надо выходить, не надо одеваться, можно ходить голышом целые сутки.
Я достаю из холодильника еще черешни и завариваю себе свежий кофе. В коробке еще три пирожных. Я хочу их попробовать. Целиком я их не съем всё равно, но мне жалко потраченного мужчинами времени на звонки в закрытую кондитерскую (карантин потому что), поездки на другой конец города (пусть и без пробок), наверняка еще и заплатили раза в три больше, чтобы сделать заказ (потому что сейчас это никому не нужная роскошь). Возвращаюсь за стол. Я забыла вилку для пирожных. Наша дикость помогает. Люблю есть с рук, пальцев, языка, члена, да с любой части тела. Они вдвоем кормят меня. От этого я становлюсь еще грязнее, чем, когда ем сама. Я люблю смотреть, как они испытывают удовольствие от владения мной. Они любят смотреть, как я кончаю. Иногда не хочется ничего делать, ни за что отвечать, хочется, чтобы всё сделали мои папочки. Про daddy тоже как-нибудь напишу. В русском языке это сексуальное понятие извратили до папика - дядьки, которого трахают за бабки. А может никогда и не знали, что это такое в принципе.
Вишню я люблю больше черешни. Но здесь ее нет. Русские актеры всегда привозят мне из России или с Украины вишню. Я считаю это взяткой. Поэтому если мы с ними работаем, я снимаю как не за деньги. Порно-оскары они получили за мои видео. Когда мы снимаем в Будапеште, у меня скулы сводит от количества потребляемой вишни. Наверное, лиса в душе дрозд. Или какие там птицы любят вишню?
Самый обычный завтрак для меня - ломтик абрикоса, персика или хурмы на овсяном печенье. Я не люблю яйца - редко ем их. У меня от них голова болит. Было время, когда завтракала горстью викодина и амфетаминов. Чтобы быть в какой-то более-менее человеческой форме существования. В Лас-Вегасе обычный завтрак - кокаин. Он же обед и ужин. Круглые сутки. С водкой и виски. Но быстро теряешь связь с головой и реальностью. Нет, снимать я могу в любом состоянии. Жить трудновато.