***

Старый добрый ЛСД в сочетании с классической музыкой - это взрыв конфетти в кафе-мороженом для единорогов. Единороги ебут тебя во все семьсот отверстий, исторгающих облака и орхидеи, а всё, что ты пробуешь на язык, превращается в сахарную вату. Главное, чтобы после того как вылизала всех мужчин в доме и попросила их помочиться звездами млечного пути тебе в рот, смотря как обнаженные тела сверкают сиреневыми, розовыми и зелеными чешуйками, было кому остановить тебя, чтобы ты не рванула на улицу проверять, что еще на вкус как ванильный зефир.
Вся классическая музыка под кислотой - сплошь барокко - воздушные замки, единороги, драконы на облаках, украшенных сладкими изумрудами и кислыми рубинами. Даже Бетховен под ЛСД вытряхивает из своей глухой головы, похожей на купол Святого Петра, как из рога изобилия, апельсиновые, яблочные, черничные и клубничные звуки, а под рыбацкой сетью, сплетенной из павлиньих перьев, прикрывающей его дряхлое классицистическое тело, прячется тамбурмажорский жезл.
Гобой низко стелется по дорожкам парка. Дамы все сплошь в кружевных "в пол" (в землю) нарядах. Скрипки спариваются с притаившимися в листве дриадами. Клавесин роняет ноты между капель фонтанов. Дамы подносят перламутровые бинокли к глазам чтобы лучше разглядеть голых сатиров, прячущихся за боскетами. Арфа петляет в кронах деревьев и перьях дамских боа. Менады и нимфы дерутся за право первыми припасть к жемчужной струе источника. Птицы и смычки аплодируют Дионису, прилегшему отдохнуть в тенистом гроте.

Я бы оставила эту галлюцинацию такой, какая есть. Но нужен рассказ, поэтому Дионис и сатиры превращаются в демонов, и вместе с менадами, хохоча, насилуют дам. А в центре всего, раз за разом, Лилит в оргазме рожает саму себя.
Камера отъезжает. Мы видим, как Зевс, Аид и Посейдон, смотрят на это по телевизору, делая ставки и громко комментируя.