...

Понимаете, в чем беда? Слияние подросшего (совсем выросшего, уже стареющего) ребёнка с матерью никогда не бывает счастливым. Оно просто не может быть счастливым, как не может быть нужным и долгожданным снег в середине июля. Это ошибка, сбой программы, и за неё платят оба.

Слияние с матерью - микс душной любви с душной же ненавистью. Последняя похожа не необходимость доесть через силу испортившийся ужин. Да и любовь не совсем любовь. При ближайшем рассмотрении в ней найдутся боль, вина и тревога - набор, гарантирующий ком в горле и набухающие слезы. Больше всего на свете дети, не вышедшие из слияния, боятся материнской смерти, и одновременно втайне ждут её, страшась себе в этом признаться.

Вике 28, её маме, здоровой и крепкой женщине, пятьдесят. Они созваниваются пять раз в сутки. Утром и перед сном - это как Отче наш, ну и ещё по мелочам в течение дня. "Да, я хочу знать, что ты в порядке, - с металлом в голосе ввговаривает старшая, - я имею право знать, что ты дома, а не шляешься невесть с кем. У меня больное сердце".

Больное сердце - давний семейных миф, не подтвержденый обследованиями. Вика прочно висит на крючке маминого сердца и никогда не отключает на телефоне звук.

Наташе за сорок, маме под семьдесят, и они успели поменяться ролями. Теперь уже Наташа устраивает маме выволочку за не выпитое лекарство и неправильный выбор телепрограмм. Если бы кто-то со стороны их увидел со стороны, он бы изумился их невероятной, всепоглощающей зацикленности друг на друге. Словно в мире больше нет никого и ничего важнее.

Ире тридцать. Её главное занятие - разъяснять маме, что она уже большая. На разъяснения уходит так много времени, что на взрослую жизнь его почти не остаётся. Полторы подруги, ноль мужчин, непонятно откуда и зачем взявшаяся работа. Однажды Ира почти записалась в школу акварели, но мама сказала, что это блажь, и первое занятие пришлось отсрочить. До красок ли, если мама опять оказалась неправа, и это с ней необходимо обсудить?

Олег схоронил отца и теперь с ужасом ждёт материнского указания съехаться. Всё равно ж семьи у него нет, так что тянуть? Семьи и правда нет, как нет вокруг и приличных женщин (одни профурсетки, как всегда говорила мать). Но теперь она возьмёт его жизнь под контроль и проследит, чтобы сын не был рохлей. От этой перспективы у Олега сжимается сердце.

Слияние матери и выросшего ребёнка похоже на парный танец, в котором каждое движение причиняет партнёрам боль. Но и остановиться они не могут, потому что им кажется, что они живы, лишь пока танцуют.

Терапевтическая работа со взрослыми людьми, не вышедшими из слияния с матерью, почти никогда не бывает лёгкой. И знаете, почему? Потому что, невзирая на страдания, они убеждены, что им иначе не выжить. Стоит лишь перерезать пуповину, и они улетят в огромный, гибельный космос. 

Но это не всё.

Ещё они верят, что хранят любовь. Как жрецы и весталки. И это очень серьёзный аргумент, потому что другой любви, не похожей на монстра, они почти не знали. И да, они готовы скармливать этому требовательному чудовищу свою жизнь, кусочек за кусочком, не догадываюсь, что подлинная любовь начинается там, где заканчивается слияние.