***

Ненависть с первого взгляда – вот что я почувствовал, едва переступил порог Холла Независимости, предъявив охране свой пригласительный билет. 

Я не питал злости к этим брозовым статуэткам и бронзовым же светильникам на стенах. Я почти не замечал строгой геометрической лепнины под потолками и широченных ,будто застывшие потоки лавы, лестничных пролетов из черного мрамора. 

Все эти лавровые венки вокруг массивных, невесть как парящих люстрах из бронзы с хрустальными подвесками, нет, не они раздражали меня. 

Меня раздражала публика. Этот громкий, искренний смех дам в вечерних платьях. Это искрящееся шампанское в изысканных бокалах в руках с идеальным маникюром. 

Мужчины, ведущие бесполезные светские беседы, напыщенно и самоуверенно рассуждая обо всем и ниочем сразу, голодными взглядами за секунду срывая платья со стоящих рядом спутниц и не всегда своих. Да, я пожалуй, становлюсь мизантропом. 

Каждый из них напоминал мне пассажиров идущего ко дну пассажирского лайнера, внезапно забывших о том, что они обречены. 

Да что я о себе возомнил? Может я просто заболеваю? Который день что-то давлеет на меня, а я не могу разобраться что. Не просто простуда. 

- Вам тоже это все не нравится, не скрывайте, я согласен, слишком помпезно и безвкусно. 

По левую руку от меня стоял невысокий мужчина, с утопающими в золотистой жидкости двумя кусками льда. Я уже видел где-то эти насмешливые зеленовато-карие глаза под густыми бровями, слышал этот низкий голос. 

Он достал из внутреннего кармана серого пиджака ладно подогнанного по поджарой фигуре две сигареты, одну протянул мне, вопросительно глянув на меня, щелнул крышкой зажигалки, дал подкурить мне и закурил сам. 

- Не пытайтесь меня вспомнить, моя звезда на небосклоне Полиса давно погасла. Политическом небосклоне. Да. 

Я вспомнил его. Самый опасный оппонент Председателя на его первой предвыборной гонке, обвиненный в краже и исчезнувший для Полиса. Поговаривали, будто он стал Ментором в одном из незначительных политических течений. 

- А ведь Вы меня вспомнили, это похвально для Вашей памяти. 

- Человека, который с таким треском пробил дно своего предвыборного судна тяжело было бы не вспомнить, господин Ментор. 

- Надо же, ведь Вы, господин Хранитель, именно такой, как я Вас представлял: ироничный, со здравым сарказмом. 

- И часто Вы меня представляете, - спросил я, - надеюсь не по ночам? 

- К счастью для самого себя и Вас, не по ночам, но не скрою, что Ваша личность мне крайне интересна. Чем Вы занимаетесь, Хранитель, помимо того, что заведуете таким одиозным предприятием, как Хранилище Воспоминаний? Что Вами движет? 

- Мной, господин Ментор, движет неудержимое желание прервать нашу томную беседу и окунуться с головой в атмосферу хореического гиперкинеза, что творится сегодня в этом зале. 

Он засмеялся искренне и открыто, как дитя: 

- Вы, Хранитель, положительно мне нравитесь. - Я кинул окурок в пепельницу, что проносил мимо меня официант. – Приятно повстречать в лепрозории еще одного здорового человека. Пусть и ненадолго, но все еще здорового. 

- Лепрозории? 

- Позвольте, видели бы Вы себя со стороны, стоящего одиноко посреди этого огромного зала, мирно попивающего неизменную водку, сторонящегося каждого из присутсвующих. 

- Я не по своей воле здесь. Простая повинность, дань уважения. 

- К человеку, чья личность не вызывает у Вас особого восторга? 

- Что Вы хотите от меня, Ментор? Вы мешаете моей душе спокойно напиться. 

- Я мешаю Вашей душе захлебнуться в нечистотах происходящего, на самом деле. 

- Что Вы вообще здесь делаете, Ментор? Здесь, в эпицентре апофеоза Председателя? Умничаете со стаканом крепкого алкоголя в руках? 

- Это уже почти ритуал, Хранитель. Председатель любит эту забаву – приглашать меня на мероприятия подобного рода. Я никогда не попадаю на экраны новостей во время съемок, меня нет ни на одном из сотен тысяч фотоснимков с репортажей, но я всегда присутсвую. По официальному приглашению Лучезарного, разумеется. 

- Какой забавный акт унижения с его стороны, - это меня действительно рассмешило, - зачем это Гаранту я понимаю, держит врага поближе, но вот зачем это Вам, Ментор? 

- А я не расцениваю это как акт унижения для себя, потому и не пропускаю ни одного приглашения. Я вижу это под другим углом. Это опасно, но это затягивает. Я прихожу сюда ловить человеков. 

- Вы не только Ментор, но еще и Мессия? Не многовато ли выпили сегодня? 

- Не пытайтесь оцарапать небо, Хранитель, у Вас еще очень короткие ногти для этого. Я прихожу, чтобы показать, что я не боюсь его и его лобного места. Я отчаянный самоубийца, понимаете? 

- Нет, не понимаю. 

- Ну и ладно, - он притворно обиделся и сменил тему, - как Вы думаете, чего больше всего не хватает Полису? 

- Вопрос с подвохом, стоит полагать? Очевидно, что Вы не ждете от меня заявления, что дороги плохи и их нужно улучшить? 

- Нет, конечно. Дорожное полотно Полиса великолепно, стоит признать. Я в более глобальном смысле. 

- Вы утомляете меня, Ментор, но самое странное, что еще не возникло желание Вас послать. Даже не знаю почему. 

- Отрадно слышать. Вы тоже приятный собеседник, Хранитель. 

Слегка ударив своим бокалом о мой стакан, он аккуратно отпил и продолжил: 

- Городу не хватает милосердия. 

- Милосердия. Какая новость. 

- В городе, в котором даже ангелы ломают крылья, глядя, как ежедневно увозят людей в черных пакетах, наблюдая как неясные человеческие тени навылет прыгают с балконов, единственная ценность, о которой не думает никто, - милосердие. Это актив, который окончательно обесценен. Город не построен на костях. Он построен на лжи. Лжи таких как мы с Вами. 

- Какая интересная теория, - я снова закурил в унисон с Ментором, заметив, что мы единственные, кто курит в зале, - и в чем мы с Вами врем? И кому? 

- Мы врем сами себе, Хранитель. Врем, что происходящий вокруг нас цирк – это критерий нормальности. Удача обходит город стороной, она ведь Богиня, ее не трахнешь за дизайнерские сапоги и жирный денежный пансион. 

- Полис Богом забытое место? 

- Полис место забытое людьми. 

- Вы искусный провокатор, Ментор, но я вынужден Вас покинуть. Меня еще ждут дела. 

- Вы вновь лжете себе, Хранитель ,Вас не ждут никакие дела сегодня. Все,что ждет Вас сегодня – это зеленющий мхом отсыревший бетон на заброшеной набережной и очередное тупое пьяное утро. Вы проснетесь под чьей-то машиной, отлежав правую руку, вернетесь домой с грязью на лице и листьями в волосах. 

Я смотрел ему в глаза не отводя взгляда: 

- Я занял Ваше место, если Вы посчитали нужным мне об этом сообщить. И у Вас очень странный способ заводить новые знакомства, Ментор. 

- А я с Вами не знакомлюсь. Я знакомлю Вас с собой самим, такой вот коленкор. 

- Чудное. А теперь до свидания, Ментор. Спасибо за компанию, я утомлен Вами и Вашей психологией. Пойду на набережную, меня ждет мой мох и ревматизм от сидения на холодном бетоне.

В вечернем, зыбком тумане Полис сходил с ума. Я шел прочь от галдежа Холла с его безумными посетителями, пытаясь скрыться от одолевавших меня чувств. Ликующая, почти оргазмирующая толпа напоминала мне агонизирующее чудовище. Улыбки случайных прохожих в смутных очертаниях белесой пелены превращались в гримасы боли и отчаянья. Куда я Шел? Зачем? Да что на меня нашло? Невозможно покинуть Полис: он выше всех этих зданий, он глубже подземных озер под ним. Он всегда внутри каждого горожанина. Может поэтому я сходил с ума? Я чувствовал, что город умирает? Я слышал его утробный вой из водосточных решеток, он скулил, почти в ультразвуковом диапазоне. Наконец-то пошел дождь. Я был рад ему, шум разбивающихся о город капель хоть немного заглушал вопли помощи, которые мерещились мне в ночи. 

Я попытался прогнать прочь внезапный приступ эмпатии, у меня почти получилось. 

Прочь. Прочь из этих скрюченых, будто артритные старческие пальцы переулков, идти, не оглядываясь, боясь превратится в соляной столп. Идти разбивая подошвами дрожащие зеркала луж. Домой. Идти домой, прятаться от этого дня, скрыться от лжи самому себе