Великий червь

Странный шорох привел меня в чувства. Я открыл глаза и увидел тени, суетящиеся во мраке.

— Тихо! — приказал Голос. — Он ещё не сделал выбор.

Шорохи смолкли.

Глаза начали привыкать к темноте и я смог разглядеть их — мои плюшевые игрушки: огромный голубой пудель и маленький бурый мишка, розовый зайчик, синий ёжик-подушка и даже порванный в далёком детстве желторотый удав — все они, повинуясь Голосу, молча отступили во тьму.

Внезапно я осознал, что распят, но не на кресте, а в паутине... из колючей проволоки, которая впивалась в кожу, была закручена вокруг шеи плотным удушающим кольцом. 

— Где я? — сорвался с моих губ вопрос.

— Это Великий Червь! — ответил Голос, неумолимый и неотвратимый. — Червь Сомнений!

«Что за ерунда?» — подумал я в замешательстве. Ещё секунду назад я сидел в кафе и мы с Оксаной обсуждали наше будущее. Она ковыряла мороженное чайной ложечкой, а я… готовился сделать ей предложение… Точно! Я сказал, что у меня для неё сюрприз.

— Ух ты, — воскликнула Оксана и захлопала в ладоши. — Я люблю сюрпризы. — Только сейчас. Я отойду на минутку… — и она убежала в уборную.

Помню, какое-то время я наблюдал за темнеющим небом. Внезапно хлынул дождь. Он гильотиной обрушился на город, отрезал меня от реальности… А затем я оказался здесь.

Кругом была тьма, в которую уходили нити моей паутины. Нити-тросы… Но там, у самой границы различимого, кто-то стоял… Их было несколько, вокруг. Высокие мрачные фигуры, похожие на древних Богов этого мира. Страх сковал моё сердце. Ища выход, я глянул наверх. Там, в вышине, был свет. Жёлто-голубой, искрящийся переливами, словно я смотрел на солнце из под воды. Вокруг него кружились дельфины. Весёлые и игривые, они носились и стрекотали, словно смеясь над моей беспомощностью. Я потянулся к ним, но вновь был остановлен оковами.

«Червь Сомнений больше похож на тоннель», — подумал я, вспомнив истории людей, переживших клиническую смерть.

В это время громадная тень медленно двинулась ко мне, выплывая из мрака. Очертаниями она напоминала скульптуру бронзового Короля из комплекта шахматных фигур для великанов. Статуя вращалась, наматывая на себя одну из нитей металлической сети. И у неё было лицо, как у идола… Лицо моего отца. Художник, видимо, знал его лично и намеренно отразил в этой маске застывшую эмоцию папиного гнева. Его погоны тоже были на месте. По две массивные медные звезды на каждом плече.

— Отец, — крикнул я, рванувшись к единственному знакомому образу в этом мире. Снова боль, и другой трос лязгнул, натянувшись. Привязанная к нему фарфоровая фигура качнулась, едва устояв на месте. Статуя королевы. Её керамические локоны напоминали мамины волосы после завивки. Я пригляделся. Точно! Лицо матери, вылепленное в виде страдальческой маски, которую она обыкновенно надевала, жалуясь отцу на мой характер.

— Мама? — удивлённо воскликнул я.

— Мы здесь, чтобы помочь тебе, — раздался тихий голос матери из чрева фарфоровой статуи.

— Нужно обсудить твоё поведение! — объяснил отец строго. Его голос, исходивший из рупора-рта, был грозно усилен металлом.

Знакомая фраза из детства. Мы часто собирались на кухне, чтобы «обсудить моё поведение». Я должен был кивать и говорить, что больше никогда не буду «так делать»… Это был единственный способ избежать наказания.

— Ты не готов, — констатировал король. — Нельзя делать предложение женщине, не имея понятия о том, что такое ответственность.

— Но я…

— Ты должен доказать, что стал мужчиной, прежде, чем думать о браке.

— Вам всего семнадцать! — расстроено произнесла мать. — Думаешь, если ты сбежал от родителей к друзьям в Москву, то можешь творить всё, что хочешь? Это не даёт тебе право портить жизнь девушке.

— Ты должен вернуться и поступить в военное училище. Это твой единственный шанс, — Отец сделал акцент на слове «единственный». — А про девчонку забудь.

— Я принял решение, — с вызовом ответил я.

— Да? И где же вы собираетесь жить? В общежитии у друзей? — запричитала фарфоровая статуя. — Отец не станет потакать твоим капризам и у Оксаны родители бедные. Тебе придётся работать вместо учёбы. Всю жизнь будете шататься по съемным квартирам и останешься без образования.

— Мы будем…

— А ты умеешь удивлять, приятель, — перебил меня третий голос. Холодный и едкий. Фигура исполинского всадника умелой рукой была вырезана из дерева. Лицо наездника изображало удивление, а из дупла-рта доносился голос моего лучшего друга. — Неужели ты серьёзно? На ней? Я думал, у тебя хороший вкус, но это… давай сделаем так: на выходных поедем в Питер — оторвёмся. Я покажу тебе, как выглядят настоящие девчонки...

Со всем этим нужно было что-то делать и я, собравшись с силами, рванул вперёд, намереваясь вырваться из страшной ловушки.

— Стоять! — приказал тяжёлый, отраженный эхом голос, словно из глубокого грота. Кто-то затянул и тащил назад петлю, наброшенную на мою шею. Дыхание с глухим хрипом оборвалось, в глазах начало темнеть. Изогнувшись, я всмотрелся в приземистую фигуру за моей спиной. Кажется, гранитная статуя старухи, основанием уходившая в каменный пол, мрачная шахматная ладья, скрипевшая властным шёпотом моей бабушки. — Браком с этой девушкой ты опозоришь нашу семью. Её мать работает в прачечной, а отец давно спился. Моя бабка была дворянкой и я не позволю тебе портить нашу кровь!

Следом уже подбирались слоны, пешки, с лицами моих знакомых и дальних родственников. Кольцо смыкалось. Они окружили меня, вращаясь, наматывая проволоку, растягивая кричащее от боли тело. Всё ближе. Всё громче:

«Ты не готов…» 

«Ты не мужчина…» 

«Ты должен!»

«Разочарование» 

«Бездарность» 

«Предатель!»

Я задыхался. Отчаяние накатило густой, обжигающе-ледяной волной, словно я и в самом деле был брошен на дно океана, привязанный к камню, и весь мир обрушился на меня своим весом. Из последних сил я взглянул наверх, туда, где был свет, и наблюдал, как кружащиеся дельфины превращаются в мифических чудовищ, словно сошедших с гравюр средневековых картографов. У них удлинялись морды и зубы, отрастали хвосты и жуткие пупырчатые щупальца, плавники превращались в когтистые лапы, а кожа, их нежно-голубая кожа покрывалась грубой зелёно-бурой чешуёй. Они с любопытством смотрели на меня своими светящимися красными глазами, а один даже прорычал утробно, хрипя и причавкивая:

— Какой сладкий запах…

— Дай ему настоятся, — одернул его другой, принюхиваясь и расправляя щупальца.

Чудовища медленно опускались с неба, шахматные Боги выкрикивали проклятия на земле, и одинокий плюшевый медвежонок, оставленный мной под кроватью в далёком детстве, тихонько плакал во мраке, закрыв лицо своими мохнатыми лапками.

«Неужели, это конец? — подумал я, умирая. — И никто мне не поможет?»

И следом, уже в забытьи, пришли мысли:

«И что такое помощь? Чего я жду? Что я могу? Они сильнее меня. Это Боги Великого Червя! Играют в шахматы... Но погодите, ложь! В шахматы играют двое. Тогда почему мне не дали сделать ход? Насмешка? Или правда в том, что игрок всегда один? Тогда кто он?.. Или это я? Играю сам с собой??? Возможно ли?

«Тут никого нет, — вдруг понял я, сопротивляясь, идя по самому краю забвения. — Никого. Это не мой отец, не моя мать и не мой друг. Это мои страхи… Я в их логове. Они живут в Великом Черве!»

— Верно, — подтвердил мою догадку голос, неумолимый и неотвратимый.

В это время огромный голубой пудель, маленький ёжик-подушка и розовый зайчик с оторванным ухом вышли из темных углов, аплодируя, и выкрикивая: «Браво! Он догадался...» И желторотый удав радостно бил хвостом о подножие статуи короля, а плюшевый медвежонок выполз из под кровати, вытирая лапкой мокрые глазки и вдохновенно наблюдая за происходящим.

Поддержка плюшевых друзей придала мне сил. Отчаянным усилием воли я сделал вдох и кольцо смерти вокруг моей шеи лопнуло, недовольно звеня по углам металлическими осколками. 

Я обхватил руками растягивавшие моё тело нити проволоки и потянул на себя, напрягая все мышцы. В тело глубже вонзались иглы боли, но крови не было. Это была просто боль, без страха не имеющая силы. Исполинские шахматные фигуры сперва не поддавались, но я всё тянул и тянул и они, крича и накреняясь, начали падать. Медленно, издавая удивленные возгласы. Коснувшись пола мрачного зала, статуи, одна за другой, рассыпались летучей золотой пылью. Воздух заволокло сверкающим туманом. Я вдохнул его и почувствовал, как тело моё теряет вес и ноги отрываются от земли. Я поднимался, наблюдая, как у чудовищ опадают клыки и щупальца, как они сбрасывают чёрную потрескавшуюся чешую, под которой сияет голубая кожа, а где-то внизу машут мне плюшевыми лапками, прощаясь, игрушки моего детства. Мы с дельфинами наперегонки летим к свету. Он приближается. Такой яркий… Ныряем в него… Это Солнце. Оно светит в глаза. Я снова в кафе. За окном только что кончился дождь. Мокрый асфальт сверкает, а в небе сияет радуга.

— Я что, уснул? — спросил я Оксану, заметив, что она сидит напротив и наблюдает за мной.

— Ага. Проспал целых двадцать минут. Не стала тебя будить, ты вечно не высыпаешься. Пора тебе завязывать с этими подработками, пока школу не закончишь.

Я улыбнулся. 

— Прости…

— Ничего. Я привыкла. У тебя был для меня сюрприз, — напомнила она, улыбаясь.

— Точно, — подтвердил я, приходя в себя. — Сейчас.

Я полез в карман пиджака и вытащил оттуда небольшой бархатный футляр. Простенькое колечко сверкнуло на солнце.

— Ты выйдешь за меня?

Она мгновенно покраснела и оглянулась, надеясь убедиться в том, что нас никто не видит.

— Нам же всего семнадцать! — испуганно прошептала Оксана, накрыв футляр рукой.

— Ну и что? Я люблю тебя. Считай, что это помолвка, а свадьбу сыграем через год.

Удивление. Смущение. Радость. В её глазах был свет. Но там было и что-то ещё. Страх! А ещё там был Голос... Неумолимый и неотвратимый... Глубоко внутри уже кружили свой мрачный хоровод мифические чудовища, покрываясь бурой чешуей, расправляя пупырчатые щупальца… Мир замер. Теперь это был её выбор…